Иван Филоненко - Хлебопашец

Он хорошо знал, что ученые продолжали исповедовать теорию Вильямса и клялись каждым его словом как единственно верным. Мысль, объявленная идеальной и окончательной, сделалась догмой. Все, что противоречило ей, яростно обругивали и прогоняли прочь.

У Мальцева был сильный побуждающий к действиям стимул: в октябре 1948 года был принят и обнародован Государственный план комплексного преобразования природы. Он представлял собой обширную программу улучшения природных условий на огромных территориях страны, программу повышения плодородия наших земель. Пройдут годы, и план этот, не воплотившись, будет незаслуженно забыт, но поначалу программа, в нем содержавшаяся, нашла горячий отклик в сердцах миллионов, она звала на созидательный труд всех, кто беззаветно любил Родину и хотел сделать ее краше. Снова, как и в тридцатые годы, энтузиасты, не дожидаясь милостей от природы, жили мичуринской мечтой: создать сады там, где их не знали, посадить зеленые аллеи вдоль дорог, у воды, среди степей. Во всех городах и селах красовались плакаты с гордыми словами Мичурина: «Наша страна и внешне должка быть самой красивой страной в мире».

Мог ли Мальцев, слышавший эти слова от самого Мичурина, не откликнуться на них? Мог ли он, приехав в Москву, не высказать свои думы в штабе отрасли?

И Мальцев, приехав в декабре в Москву, решительно постучал в кабинет министра сельского хозяйства СССР Ивана Александровича Бенедиктова.

Решил: если уж начинать, то начинать надо с самого верха, не ждать, когда сюда через множество инстанций дойдут его мысли, изрядно искаженные, многократно оспоренные и опровергнутые.

Министр пригласил московских ученых: пусть, мол, послушают дерзкого колхозного полевода. Пришло человек двадцать пять.

— Рассказал я. Одни, как говорится, в бороды посмеялись, другие не очень-то и вслушивались, однако некоторые вроде бы задумались...

Он рассказал, а ученые не посчитали нужным вступать в спор с рядовым колхозным полеводом.

Так и не услышал Мальцев от них ни одного слова, будто и не было только что такого серьезного разговора по главнейшему в агрономической науке вопросу, будто он не опровергал ту формулу, на которой покоилось все современное учение (на ней же основывалась и программа повышения плодородия земли). Но Мальцев был уже рад тому, что высказался. В приподнятом настроении он отправился в гостиницу. Ему предстоял еще один разговор, и надо было к нему подготовиться.

В Центральном Комитете партии Мальцева слушали без усмешек. Здесь хотели разобраться, почему Курганская область, где плодородные черноземы, ежегодно не выполняет хлебопоставки, отчего постоянно просит семенные ссуды?

Областное руководство ссылалось на затруднения с тягловой силой, на нехватку почвообрабатывающих орудий.

А что скажет Мальцев? В тех же самых условиях его колхоз еще ни разу не задолжал государству, ни разу не оказывался без семян.

— К сожалению, урожай часто приходится завоевывать не только у природы. Немало усилий тратится и на борьбу с шаблонным подходом к агротехнике со стороны местных органов,— ответил Мальцев и умолк.

— Мы вас слушаем...

— Есть, конечно, и затруднения с тягловой силой, сказывается и нехватка почвообрабатывающих орудий. Но все это усугубляется нежеланием областных органов считаться с особенностями местного климата, с природными условиями весны и лета,— продолжал полевод. Нет, он не будет отмалчиваться, не будет щадить присутствующих здесь земляков, не для того писал письмо. Он выскажет все, что думает.

— Выходит, в ваших областных органах забывают, где они живут и работают, то ли в Зауралье, то ли на Кубани?

— Где живут, они знают. Но вот с климатом считаться не хотят, не хотят считаться, что урожай хоть и на земле растет, но зависит и от неба. Поэтому и нужно учитывать как почвенные, так и климатические условия. Нельзя действовать так, будто земледелие от этих условий не зависит. Стремясь раньше отсеяться, мы не ведем борьбы с сорняками, а их у нас так много, что никакое удобрение не может дать ожидаемой пользы, так как и влагой и удобрениями в первую очередь пользуются сорняки. При существующем у нас порядке судьба урожая на милости случая. Авось что-нибудь да вырастет... К тому же некоторые уже и привыкли так работать — и ответственности за плохие результаты никакой, и проще, заботы меньше. После такого сева и во время уборки потребуется меньше забот, но зато и хлеба будет меньше...

Но такой «порядок», считал Мальцев, не допускает творческой инициативы специалистов, и что еще хуже — полностью подрывает заинтересованность и активность колхозников, их заботливое отношение к своему коллективному хозяйству. А это очень вредно и опасно, потому что человек, с которого снята ответственность за судьбу урожая, теряет всякий интерес к своему делу, перестает чувствовать себя хозяином. И не дай нам бог, если окончательно нарушится та неразрывная связь с землей, которая веками крепила душу человека. Ну, а что касается искусства получать высокие урожаи, то оно тоже заключается не в бездумном исполнении шаблонных предписаний, а в умении применяться к конкретно складывающимся обстоятельствам, несмотря на всю сложность этой задачи.

— А напишите-ка, Терентий Семенович, статью о всех этих непорядках. В назидание тем, кто забывает, в какой они хозяйствуют зоне, а такие есть не только у вас, в Курганской области...

Он охотно напишет такую статью—«Против шаблона в агротехнике». Напишет тут же, в гостинице «Москва», и отнесет в газету «Социалистическое земледелие». Статья вышла 7 января 1949 года.

А 10 января Центральный Комитет партии принял постановление «О руководстве Шадринского райкома ВКП(б) Курганской области сельским хозяйством района», в котором одобрил агротехнические приемы, предложенные полеводом-опытником.

— Крепко тогда поддержали меня в Центральном Комитете,— вспоминал часто Мальцев.

Последователям Мальцева стало легче. Прокладывая дорогу другим, всю тяжесть борьбы он принял на себя. Минут годы, Мальцев оглянется на пройденный путь и скажет:

— Каждую весну, двадцать лет кряду, позорили меня за поздний сев. И каждую осень, тоже все двадцать лет подряд, хвалили за хороший урожай.

Скажет, как и подобает мастеру, без обиды на хулу, но с горечью за то, что все эти двадцать лет хозяйства обширной зоны Зауралья, Западной Сибири и Северного Казахстана, мучимые той же июньской засухой, продолжали недобирать значительную часть урожая, тысячи и тысячи тонн зерна, только потому, что продолжали сеять рано, не в лучшие для этой зоны сроки, а в худшие.

Однако еще выступят против мальцевских сроков сева ученые. Но выступят с явным запозданием: хозяйственники уже проверили эти сроки и приняли их. Применив наконец агротехнические приемы, разработанные «у себя дома», колхозы Шадринского района в 1950 году впервые соберут на круг более ста пудов зерна с гектара — добьются того, к чему безуспешно стремились два года назад.