Иван Филоненко - Хлебопашец

Мальцев побаивался, особенно после того, как беду своими глазами увидел.

Летом 1950 года в колхоз «Заветы Ленина» влилась маломощная артель соседней деревни Дрянново. В августе, как и полагалось, пошли комиссии определять урожайность по всем полям: и по своим и по соседним. Увидели мужики влившейся артели посев по непаханой стерне и удивились: «Хороший у вас хлеб. А у нас, где без пахоты посеяли, один овсюг уродился».

Пошел Мальцев посмотреть, а там на самом деле пшеницы не видно — едва ли по четыре центнера намолотят.

«Как же вы сеяли?»—спросил он хозяев. «А так же, как и вы. Продисковали весной, заборонили и сразу посеяли». «Да ведь мы все это делали не одновременно с севом, мы сначала влагу в почве надежно закрыли, спровоцировали и уничтожили сорняки, а уж потом и сеяли»...

А земля была хорошая, могла бы уродить и центнеров по тридцать, если бы все правильно сделали. Ладно, что засеяли так только одно небольшое поле.

Этот факт насторожил Мальцева. Выходит, лодыри-то обрадовались, что пахать не надо. Им и невдомек, что посев по непаханой стерне можно проводить только на хорошо обработанных и очищенных от сорняков землях. Так и идею опорочат и вред принесут немалый. Поэтому и советовал всем, кто приезжал к нему на опыты посмотреть, беспахотную обработку почвы применять осторожно:

— Ставьте больше опытов, но площадями не увлекайтесь.

Мальцеву советовали: надо закрепить за собой авторство новой системы земледелия и написать диссертацию. Он отшучивался:

— Иван Владимирович Мичурин не имел ученых званий, а сделал в науке побольше многих.

И чуть виновато улыбался: мол, извините, но не могу воспользоваться советом, на дело времени не хватает. Его никогда не заботила собственная выгода. Меньше всего он думал о ней.

На широких степных просторах страны начиналась невиданная по масштабам эпопея подъема целинных и залежных земель. История еще не знала такой распашки в такой короткий срок, но уже знала, как быстро терялось плодородие поднятой целины. Так что нужно думать не только о распашке миллионов гектаров в намеченный срок, нужно уже сегодня начинать хозяйствовать на них так, чтобы не только сохранить, но и приумножить рождающую силу этих земель. Нужно отрешиться от вековой традиции, которая мешает осознать (и мешает не только рядовому пахарю, агроному, но и ученому), что истощение плодородия вовсе не неизбежная плата за наше прокормление, это плата за наше незнание, граничащее с невежеством первобытного земледельца.

С этими мыслями Мальцев в первую очередь обращался к ученым. «Если наши предки допускали ошибку, обработкой расточая плодородие целинных земель, то мы не должны повторять их ошибки».

Мальцев обретал все большую популярность. Люди начали сознавать, что где-то совсем рядом живет мудрый земледелец, озабоченный теми же проблемами, которыми живет страна. И озабочен не одним сегодняшним днем, но и в завтрашний день побуждает смотреть.

К нему потянулись за советом, за опытом. На опытной станции подсчитают: за последние два с половиной года в Мальцеве побывало более трех с половиной тысяч человек из разных уголков Советского Союза.

В июле 1954 года «Правда» писала:

«Какой бы поезд ни проходил через Шадринск ― московский ли, барнаульский, свердловский,— всякий раз на станции высаживаются все новые и новые пассажиры.

— Как проехать к Терентию Мальцеву?

И едут, едут люди за опытом к новатору земледелия...

Не видно среди экскурсантов только работников Министерства сельского хозяйства да научных сотрудников Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук. А не мешало бы и им побывать у Мальцева. Ведь опыт его перешел уже на десятки тысяч гектаров Зауралья!

Может быть, они имеют свою точку зрения на сей счет? Ни министерство, ни академия пока что не сказали своего веского слова по поводу опытов колхозного ученого».

Да, работники министерства и ученые академии все еще отмалчивались, не замечая того, что делал Мальцев, хотя предложенная им система земледелия уже перешагнула границы колхоза, района и области, успешно применялась по всему Зауралью, обретая все больше и больше сторонников, называвших систему «мальцевской».

И тогда Центральный Комитет партии, откликнувшись на многочисленные просьбы, принял решение разобраться в существе этого дела — созвать Всесоюзное совещание.

...В августовские дни 1954 года село Мальцево походило на большой табор: шумный, многоголосый и многоязычный. Улицы были запружены легковыми машинами, автобусами и грузовиками. На пустыре у школы раскинулся дощатый и брезентовый городок. Дымили, не переставая, походные кухни. Здесь, в палатках, жили гости — их было значительно больше, чем жители в селе (на совещание пригласили триста человек, а приехало более тысячи!). Отсюда группами выезжали в поле, где Мальцев не разлучался с мегафоном: хоть и поделили всех участников совещания па группы, однако и в группах было до сотни человек, и каждому хотелось не только увидеть, но и спросить, услышать.

Самыми желанными на этом совещании гостями были для Мальцева казахстанские целинники. Именно к ним обращаясь, он по-отечески советовал:

— Вы приступили к освоению целины, этого народного богатства, серьезно подумайте и поработайте, чтобы не повторять неосознанных ошибок наших предков, которые, распахивая целину, очень быстро разрушали ее плодородие.

И предупреждал:

— Если будете применять безотвальную обработку почвы, то не копируйте нашу технологию, шаблон в этом деле не только вреден, но и недопустим. Подумайте, поработайте и над тем, как лучше сохранить стерню — в ваших условиях она будет и снег задерживать и защищать почву от выдувания. А что касается орудий для безотвальной обработки почвы, то они могут быть и не такие, как у нас. Мы применяем те, какие есть под руками.

Показал им и участок, на котором он ведет свои наблюдения,— залежное поле, которое, когда заговорили об освоении целинных земель, отыскал в соседнем конезаводе и которое, к великой радости Мальцева, двадцать лет не знало никакой обработки, лишь кони паслись на нем.

Вот она, та лаборатория, в которой творит свою нескончаемую работу сама природа: созидает — разрушая, разрушает — созидая. Какой из этих процессов преобладает? — вопрос, не дававший покоя пытливому исследователю.

Да, самое сильное разрушение происходит именно здесь, в дернине. Отсюда же растения больше всего берут для себя пищи. Казалось бы, именно верхний слой и должен скорее истощаться. Но он нарастает. Нарастает и потенциальное плодородие. Значит, где больше разрушается, там еще больше создается? Выходит, растения отдают в почву больше, чем они берут из нее? Да, и отдают не только то, что взяли из нее, но и то, что взяли из воздуха, а из воздуха они берут больше, чем из почвы. Такова диалектика природы. Ведь она придерживается принципа «есть пирог так, чтобы он оставался целым».