Иван Филоненко - Хлебопашец

А сам продолжал биться не за использование, а за сохранение паров: отводить пятую часть земли под чистый пар в наших условиях мы вынуждены, иначе поля могут превратиться в заросли сорняков, а посевы в случае засухи не дадут урожая. Будет возражать: термин «занятый пар» — это самообман, придуман для самооправдания, чтобы не быть без пара. Любое занятие пара ведет к снижению будущих урожаев, к снижению культуры земледелия — мы сами к себе лезем в карман.

Однако ни доказать, ни отстоять свою точку зрения ему не удавалось. Не приняли и его рекомендации по широкорядному севу. В руководстве сельским хозяйством все заметнее проявлялось своеволие, которое впоследствии назовут волюнтаризмом.

Мальцев открыто противился этому своеволию. Встревоженный положением дел, он поднимется на трибуну очередного Пленума ЦК КПСС, созванного в январе 1961 года, и скажет резко: хватит уступать, уступки ведут к беде.

— Мне кажется, стоило бы серьезно подумать о том, чтобы земля у нас находилась в крепких и заботливых руках. Земля просит хозяина не на день и не на два, а на многие годы. Неужели у нас среди агрономов не найдутся такие люди, которым можно было бы доверить заботу о земле, чтобы они держали ее в своих крепких руках и поднимали плодородие, следили за чистотой полей?! Ведение полевого хозяйства нельзя обезличивать, и не надо позволять кому попало вмешиваться куда не следует... Мы согласны в наших условиях соревноваться с любым ученым за лучший урожай. Это соревнование надо обязательно организовать...

Надеялся, что такая решительность заставит хотя бы задуматься и усомниться в том, что рекомендовалось все настойчивее. Верил, что поймут: проверка идей должна состояться до того, как они начнут широко внедряться в производство. Сам же продолжал размышлять: может, пар действительно не нужен? Задавшись этим вопросом, он ответил на него однозначно.

— Продумывая все обстоятельства и реальное состояние наших полей, невольно приходишь к выводу, что в нашем хозяйстве при засушливом климате еще не созрели условия для полной ликвидации пара, а потому решать этот вопрос опрометчиво, без учета конкретных особенностей весьма и весьма рискованно.

Да, взвесив все, Мальцев остался на своем, будут пары, будет и хлеб в любой год. Без них не добиться устойчивости в зерновом хозяйстве.

Но его уже не слышали. Начиналось повсеместное внедрение пропашной системы земледелия, вытеснявшей травы и пары. Заговорили о смелом северном походе кукурузы до Прибалтики, Урала и Сибири. Лишь немногие хозяйственники решались сеять травы, занимая ими дальние поля за болотинами и лесами, куда не было дороги. И никому из посторонних не показывали. Но при дороге и они сеяли кукурузу, вкладывая в нее все силы и удобрения, только-только начавшие поступать в хозяйства.

Честный человек, глядя на эти с тщательностью ухоженные, но ничего не обещавшие плантации желтеющих худосочных ростков, спрашивал председателя: а не лучше ли прекратить всякий уход, ведь все равно убирать здесь нечего будет? Посмотрит в глаза собеседнику председатель и, если поверит ему, признается: и сами бы не тратились, да ведь тогда-то и скажут, что без ухода оставили кукурузу, вот поэтому и не удалась она. А если не поверит, то ответит вроде бы даже бодро: ничего, корм будет. Отвечая так, он имел в виду те поля за болотинами и лесами, где тайно, как незаконнорожденный, рос, набирал массу густой клевер, который и покроет нужды.

У такого председателя хоть и скребли на душе кошки, но он знал, что кое-что все же сделал по-своему. Хуже чувствовал себя тот, кто за пустыми плантациями все лето ухаживал, а значит, впустую работал. Нет страшнее наказания для человека, как обречь его на бесполезный труд: камень ли в гору вкатывать, который тут же будет сброшен обратно, или возделывать на северном поле южную культуру.

Все заметнее, все ощутимее сказывались нравственные и экономические потери. Земледелец видел, что усердие, расходящееся с разумом, не только не приносит пользы, но губит и разлагает все вокруг. Видел, как потянулись из деревни люди, как густо на полях пошли сорняки, заглушая посевы и снижая урожаи.

Совестно, стыдно было земледельцу в глаза людям смотреть. Еще более стыдно известным в народе, кого знали в лицо, кого чтил народ. Вот и казалось Мальцеву, что каждый, увидев его, спросить порывается: «Что же это вы, Терентий Семенович?» А что он мог ответить на это?

Труды Мальцева, еще недавно привлекавшие внимание всего общества и получившие отклик во всем мире, исподволь забывались. А если и упоминали о них, то лишь от случая к случаю. Производственные опыты начали сокращаться, а в большинстве районов страны и вовсе прекратились. Наступил глухой период забвения и дела и имени его.

Но самым страшным для него было то, что уходили годы, которые он растрачивал не на дальнейшую разработку теории и практики безотвальной системы земледелия, а на борьбу с приемами, которые усиленно насаждались и которые вносили в полеводство анархию, на то, чтобы земля не засорилась снова,

В эти годы, которые Мальцев назовет потерянными, верным его идеям оставался, пожалуй, лишь один ученый — Александр Иванович Бараев, ставший директором Всесоюзного НИИ зернового хозяйства под Целиноградом.

Правда, и между ними вышла небольшая размолвка. Случилось это еще летом 1958 года. Встретились они как друзья-единомышленники на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке, где проходила сессия ВАСХНИЛ.

— А ведь вы оказались совершенно правы, предлагая безотвальную обработку почвы,— сказал тогда Бараев.

— Еще раз спасибо за признание,— с улыбкой ответил Мальцев. — Но об этом, помнится мне, вы уже говорили четыре года тому назад на совещании в Мальцеве.

— В прошлом году мы были в Канаде, там пашут так же, как и вы,— поспешил пояснить не совсем удачный свой заход Бараев.

— А если бы канадцы так не пахали, то, выходит, нам и нечем было бы доказать свою правоту? — спросил Мальцев насмешливо. Он никогда никого не обласкивал, даже своих сторонников и единомышленников. Не то чтобы суров с ними был, но не делался ни мягче, ни щедрее на похвалу.

Бараев смутился: он хотел лишь сказать, что увиденное в Канаде подтверждает...

— Вы увидели там орудия для безотвальной обработки и сева по стерне, каких у нас нет, и, слышал, купили некоторые,— вот это хорошо сделали...

На этом они и расстатись. И с той поры не встречались долго, хотя и бывали на одних и тех же совещаниях, а если и встречались, то лишь здоровались и почти не разговаривали — спешили по своим делам.

И вдруг Мальцев получил из Целинограда телеграмму: Бараев просил его срочно приехать. Мальцев уже знал, что там случилось, и не мог не откликнуться на зов. Оставил все свои дела, поехал в Целиноград.