Иван Филоненко - Хлебопашец

А случилось вот что. В августе 1964 года на опытные поля института заехало высокое руководство, увидело... пары. Пары на землях института?! Да это же преступление! Бараева отстранили от должности.

Невеселой была встреча. Беда снова сблизила их. Одного она постигла давно уже, и он не то чтобы свыкся с ней за эти годы, но старался всякими правдами и неправдами делать по-своему, как считал нужным, утаивая, умалчивая об этом. Другого та же самая беда коснулась только что, и ему, еще вчера уверенному в себе и в деле, казалось, что все кончено, рухнуло все, и он понял, как самоуверен был, считая себя удачливее.

Поездили, походили по полям. Вот так бы заодно и работать им, куда больше было бы пользы,

— Очень хорошо вы ведете полеводство,— похвалил Мальцев.

— Но мне-то что делать теперь?—спросил Бараев.

В поле стояли два человека, наделенные высоким чувством личной причастности ко всему и ответственности за все, что делалось на широкой ниве страны. Именно это чувство и повелевало ими, определяло их действия и поступки. Именно поэтому одни сказал другому:

— Уверен, пройдет какое-то время, и вас снова позовут. К тому же не от науки, не от поля вас отстранили, а только от должности...

Как же прав оказался Мальцев! Пройдет три месяца, и в октябре того же года Бараев снова войдет в свой кабинет, войдет известным человеком. Выпавшее испытание, которое он выдержал с честью, ни от чего не отрекшись, сделает его имя популярным: современники хорошо знали, как много облеченных авторитетом людей не выдержали подобных испытаний, и поэтому ценили тех, кто выстоял, не поступившись своими убеждениями.

Мальцева к их числу молва не причисляла: ведь его не отстраняли от должности, а то, что он был отстранен от активной общественной жизни, так это за давностью лет успело забыться.

Забывалось и то, что он сделал для агрономической науки,— память человеческая недолговечна. «В настоящее время,— не без удовлетворения писал А. И. Степанов в брошюре, выпущенной обществом «Знание» в 1966 году,— о рекомендациях Т. С. Мальцева вспоминают от случая к случаю». Причина забвения? Степанов объяснил ее тем, что «Мальцев не имеет специального образования» и, «естественно, он не мог дать своим рекомендациям и предложениям научно обоснованных теоретических обоснований».

Автор брошюры высказал то, что думали многие его коллеги. Высказал — и самому себе показался талантливее, да и расплатился с «самоучкой» за непрошеное вмешательство в науку, за все причиненные тревоги и беспокойства. Он и мысли не допускал, что «самоучка» этот — один из самых образованных агрономов и по уровню мышления превзошел многих дипломированных ученых.

Ложное это объяснение Степанова никем не было опровергнуто. Видим, все были согласны с ним — и те, кто рецензировал эту брошюру и кто читал ее.

Ну, а что же Мальцев?.. Он, умевший бороться за общее дело, совсем не умел отстаивать личные интересы. Неловко ему о себе напоминать. Да и ни к чему — надо делом заниматься.

В январе 1965 года Мальцев получил телеграмму от Михаила Шолохова: великий советский писатель приглашал его в гости.

— Звал он меня давно,— рассказывал потом Мальцев,— однако собраться и поехать все не решался: как я к такому человеку заявлюсь?! А тут получаю от Михаила Александровича телеграмму. Как раз накануне его шестидесятилетия. Неловко, думаю, не откликнуться. Ну и решился, поехал. У Михаила Александровича день рождения 24 мая, а у нас в это время сев в разгаре, поэтому я поехал в апреле, чтобы вернуться к началу сева. Три дня гостил у него. Посидели, поговорили, по полям с ним поездили. Не на машине ездили, а на лошадке, запряженной в ходок...

Вечером зашел к Шолохову первый секретарь райкома партии. Познакомив их, писатель сказал:

— Используй случай, агрономов собери, пусть послушают знатного нашего российского земледельца.

На другой день Мальцева пригласили в Дом культуры.

— Нет уж, одного не отпущу, вместе пойдем,— сказал Шолохов.

По дороге спор у него с секретарем вышел, кому открывать эту встречу с агрономами.

— Мой гость, мне и открывать,— настоял на своем Михаил Александрович.

Разговор на этом совещании Мальцев вел о роли агронома, которому мало знать свою землю, но надо хорошо знать и местный климат, учитывать возможные отклонения от средних его характеристик, учитывать то, что может повредить урожаю. И к засухе надо быть готовым и к дождям, к тому, что на посевах могут появиться грибковые заболевания и вредители, нашествие которых также связано с погодными условиями,— они могут благоприятствовать или не благоприятствовать их развитию. Не от того бывают урожайные и неурожайные годы, что в одни год удобрений вносится больше, в другой — меньше, а от погодных условий.

Говорил о том, что агроном должен постоянно мучиться и задавать себе вечный вопрос: «Почему?» Умение задумываться принесло людям немало добра, привело к открытиям. Но леность ума понуждает человека действовать вопреки законам природы, чем он наносит лишь ущерб и вред, а добытая крупица пользы не окупает ни потраченных усилий, ни тех разрушений, которые он совершает при добывании. Так что нужно очень много знать об окружающем нас мире, а уж потом принимать решения. Нужно это и агроному — такая у него высокая и ответственная должность на земле. И если будет он многое знать и многое учитывать в своих действиях, то тогда и получит максимально возможный урожай при любых погодных условиях,..

Здесь я, как автор, повествуя о жизни Терентия Семеновича Мальцева, позволю и себе вступить в разговор с ним. Встретился я с Терентием Семеновичем до обидного поздно — тоже долго не решался заявиться к такому человеку. Но первая же встреча установила добрые и прочные между нами отношения, породившие и оживленную переписку (которая началась с приглашения еще раз приехать к нему. «Есть нужда побеседовать»,— написал он и частые встречи то на родной его земле, то в Москве, и долгие беседы, которые то в прошлое возвращали, то сегодняшних проблем касались, то уносили в будущее.

В одну из таких бесед и рассказал мне Мальцев о поездке к Шолохову...

— А в последний день, когда уезжать уже собрался, Мария Петровна, супруга его, мне и говорит шепотком: «Вот, Терентий Семенович, радость-то у нас какая в доме сегодня. Коровушка наша отелилась!» Мне тоже хорошо сделалось от этой тихой радости — и правда, радость-то какая хорошая, крестьянская! От такой вот радости, кто ее испытает, и не уедешь из деревни...

Помолчал, вспоминая ту встречу, потом вдруг спросил меня:

— А помнишь, что ответил Григорий Мелехов Аксинье, когда та позвала его из хутора в город уехать?