Джеймс Рэнди - Плутовство и обман: экстрасенсы, телепатия, единороги и другие заблуждения

В перерыве я обратил внимание присутствующих на кое-что интересное. Лицо Линды было сфотографировано с нескольких различных углов на клетчатом фоне. Фотографии выглядели как крупный план, и снимки были сделаны с целью изучения и составления карт различных областей ее лица. Дело в том, что считалось, что она «видела» частью кожи лица возле носа. Они были почти правы.

Фотографии в профиль отмечали кое-что необычное в чертах лица Линды. У нее был короткий, вогнутый нос, наделявший ее способностями, которыми обладают немногие. Если мой читатель проведет небольшой эксперимент, то увидит, что я имею в виду. Закройте левый глаз и посмотрите налево правым глазом. Вероятно, вы будете смотреть прямо на нос. Но Линда Андерсон смотрела над своим носом, когда делала то же самое!

После небольшого расследования, ее метод стал очевидным. С левой стороны правой половины очков, между правой линзой и ее губчатой обшивкой, была небольшая трещина. Линда, держа газету с левой стороны, могла прочитать газету через это отверстие правым глазом! Таким образом, закрывание левого глаза не давало ничего вообще, чтобы воспрепятствовать ее зрению. Теперь проведите другой эксперимент с чтением, пожалуйста. Начните читать газету вслух. Попросите кого-нибудь быстро поместить кусок чистой бумаги в область чтения, и продолжайте «читать», пока сможете. Вы будете удивлены, обнаружив, что вы будете знать целых четыре или пять слов, следующих за последним словом, которое вы читали. Причина состоит в том, что большинство людей «просматривает» немного вперед, читая вслух, и именно эту предварительную информацию вы вспоминаете. Линда, должно быть, обнаружила этот факт с большим восхищением. Этим объясняется ее способность некоторое время продолжать читать, когда область вокруг ее правого глаза закрывали.

После перерыва был начат еще один тест, но на этот раз я спросил, могу ли я надеть ей повязку, и мне разрешили это сделать. Я прикрепил эту же повязку на глаза Линды и добавил несколько кусочков черной изоленты возле очевидного просвета около ее носа. Она потребовала короткое время на привыкание, прежде чем начать серию тестов, и мы сидели в ожидании. Линда попросила какую-то жевательную резинку, которая всегда была под рукой, «чтобы чувствовать себя удобно», как она мне сказала. Я знал настоящую причину этого, но хотел, чтобы мои коллеги (отваживаюсь это сказать?), это заметили. Она начала жевать резинку довольно яростно, гротескно искажая свое лицо, пока изолента не ослабилась на краях. Затем она объявила, что уже готова — но не был готов я.

Я предложил ей, чтобы она не жевала резинку, поскольку ее движения сместили изоленту. Она извинилась, но думаю, не без зубного скрежета. Мы попытались повторно использовать изоленту, но Линда захотела выйти на минутку. Когда она возвратилась и села, чтобы испытать мое внимание снова, я отметил, что она наложила косметику целыми слоями. Я указал, что изолента не будет удерживаться на косметике, и подал смоченную ткань. «Позвольте нам смыть ее», предложил я. Линда возразила, утверждая, что мыльная вода вызывает у нее прыщи. «Тогда нам нечего волноваться», возразил я, атакуя ее щеки салфеткой, «потому что это — гамамелис». Я не мог удержаться, чтобы применить это слово. Сам дьявол заставил меня сделать это.

Наконец, с должным образом завязанными глазами, Линда уселась в тишине. Она много зевала и прикасалась пальцами к лицу, но каждый раз, когда казалось, что изоляция нарушалась, я ее восстанавливал. Это немного походило на постоянное удаление струпьев из раны, и Линда стала очень сердита на меня. Она попросила поговорить с отцом наедине. Мы оставили их наедине на несколько минут, и пока мы ждали их снаружи, я уверенно предположил, что когда мы вернемся, изолента снова будет отклеена. Конечно же, так и случилось, и отец сказал нам, что Линда почувствовала себя неловко, когда ей завязали глаза таким способом.

Мы начали последнюю главу в этой драме. Я предложил удалить повязку совсем, но она возразила, сказав, что ей необходима полная темнота, чтобы ее способности работали. Я заверил ее, что обеспечу ей темноту, это я и намеревался сделать. Я вырезал из куска черной матерчатой изоленты два эллипса, достаточно больших, чтобы закрыть орбиты ее глаз, и приклеил их. Если бы слезы могли просочиться через изоленту, Линда бы нас затопила. Она не могла видеть с этой самой минимальной из всех повязок. Область ее лица, которую, по мнению ученых, она использовала, чтобы «видеть», была вполне открыта, поэтому у нее не было никакого оправдания.

В очень встревоженном состоянии, и, очевидно, желая чего-то добиться на этом сеансе, она потребовала вернуться к прежней повязке. Я согласился, и даже сказал, что не буду крепить раздражающую изоленту по краям! Она была в восторге, и фигуры в белых халатах вокруг меня думали, что я сумасшедший.

Но у меня был туз в рукаве. После того, как надели повязку, я просто приклеил на переносицу небольшой «лепесток» изоленты, о чем она, видимо, не подозревала, и не имело значения, насколько сильно она морщила лицо, она не могла видеть. Она теперь смотрела на изоленту, как большинство из нас смотрят на боковую сторону наших носов, и игра была окончена. Но я настаивал на завершающем смертельном ударе. Мы уже спрашивали Линду несколько раз, были ли ее глаза закрыты под повязкой, когда она читала. Она настаивала, что плотно закрывала глаза. Я хотел доказать, что это было не так, нам нужен был способ увидеть ее открытые глаза, когда она читала газету. Для этого я точно рассказал одному из мужчин, что делать. Он лежал на полу и смотрел вверх, газета перекрывала ему лицо Линды. Я держал газету, и снял «лепесток» изоленты, который приклеил. Линда могла теперь читать. Я сказал ей читать, и когда она начала, я убрал газету. Мужчина на полу поднялся на ноги. «Я видел ее глаза», — сказал он, — «и они были открыты».

Предстояло сделать еще одну вещь. Я и персонал возвратились в приемную, где был настроен магнитофон. В микрофон были начитаны окончательные результаты дневного тестирования. Когда мы находились там, дверь открылась, и пожилой человек, который, как я узнал позже, был директором проекта, ворвался в комнату и отчитал всех и каждого за то, что в лабораторию допустили фокусника. Он отмежевался от тестов и ушел. В отчете, опубликованном позже в журнале «Science», исследователь Джозеф Зубин сообщил о завершении тестов. Доклад завершался кратким и неблагодарным замечанием. «Оказалось полезным», — сказано в нем,— «присутствие профессионального фокусника». «Полезным»? Да; «необходимым» было бы лучшее слово.

Если Линда Андерсон ожидала найти другого наивного исследователя в профессоре Джеймсе А. Коулмане из американского Международного Колледжа, ее ждал еще один сюрприз. На встрече с прессой, организованной в городе Оберн, штат Массачусетс, Коулман предложил Линде сто долларов, если она сможет убедить группу экспертов, что она обладает сверхъестественным видением. Одним из членов комиссии был Сидни Раднер, человек, имевший многолетний опыт работы с магией, и которого, я был уверен, не обманут. Я был там тоже, но меня провели туда невидимым, поскольку считалось, что Линда сбежит, если узнает о моем присутствии.