Штефан Хаузнер - Даже если это будет стоить мне жизни! Системные расстановки в случае тяжёлых заболеваний и устойчивых симптомов

Я оставляю заместителей на их местах и поворачиваюсь к самому пациенту, долго на него смотрю и говорю: «У меня такой образ, что если ты хочешь жить, ты должен отпустить свою мать!» Он подтверждает: «Моя мать - смысл всей моей жизни, если ее не будет, то я не знаю, для чего мне жить!» Подстраиваясь под телесный ритм и дыхание пациента, я медленно и твердо повторяю мои слова. При этом видно, что пациент позволяет им проникнуть в душу. Со слезами на глазах он соглашается.

В конечном итоге детям, если они хотят жить, нужно отпустить своих родителей, то есть дети должны избавиться от чувства вины, если они отказываются от лояльности и детской связи с родителями и тогда, возможно, перестают соответствовать их желаниям и представлениям. Это особенно трудно, если родители проецируют на детей свои неудовлетворенные потребности, поскольку их родители (были) недоступны для них так, как бы им того хотелось.

Смерть бабушки в родах

(эпилепсия и маниакально-депрессивный психоз у сына)

По совету лечащего врача клиентка (около 65 лет) хочет сделать расстановку для своего 43-летнего сына. Сам он не может принять участия в группе по причине маниакально-депрессивного заболевания. Кроме того, с пятимесячного возраста он страдает эпилепсией.

Его родители расстались, с 20 лет сын живет с отцом. На вопрос, что стало причиной развода, женщина отвечает: «Муж постоянно меня упрекал, в том числе он говорил, что это я виновата в эпилепсии сына. Я ушла от него, когда сыну было семь лет. После этого ситуация с эпилепсией заметно улучшилась, мы даже смогли отказаться от лекарств. В 16 лет он захотел непременно жить у отца. С тех пор как сын живет у него, ему снова нужны лекарства».

Я прошу клиентку расставить заместителей для мужа, сына и нее самой. Она ставит заместителей так, что они образуют равнобедренный треугольник. При этом все трое стоят лицом наружу и смотрят в разные стороны. Заместитель сына чувствует себя очень плохо. Он поворачивается к своим родителям, но те продолжают стоять, как стояли.

Я прошу клиентку поставить кого-нибудь на роль симптоматики сына. Она выбирает женщину и ставит ее на некотором расстоянии от всех заместителей лицом к сыну. Тому сразу становится хуже. Его тело сотрясает озноб, и он прилагает массу усилий, чтобы оставаться на ногах. Такое впечатление, что симптоматика вытягивает из него все жизненные силы, поскольку она выглядит очень сильной и ей приятно смотреть на сына, хотя тому явно плохо.

Поскольку оба родителя смотрят в пол, я спрашиваю клиентку, не потеряла ли она ребенка. Она рассказывает, что ее первый ребенок, мальчик, родился мертвым на седьмом месяце беременности. Когда она вводит в расстановку заместителя для этого сына, ее заместительница начинает плакать, иод-ходит к нему и обнимает. Заместитель же отца словно цепенеет. На сына и его симптоматику появление брата и реакция родителей никак не влияют. Оцепенение отца заставляет предположить у него собственную травму, поэтому я спрашиваю о событиях в его семье. Оказалось, что когда ему было полтора года, его мать умерла, рожая его брата.

Эта информация вносит в расстановку ясность. Я предполагаю, что женщина, поставленная в качестве симптоматики, на самом деле олицетворяет мать отца. Возможно, она ищет во внуке своего ребенка.

Чтобы проверить эту гипотезу, я прошу клиентку поставить заместительницу для матери отца. Этот шаг меняет всю расстановку: симптоматика сына начинает потихоньку уходить. Заместительница клиентки смотрит на свекровь с большой любовью. Та отвечает на это чувство, подходит и встает рядом с ней и ее мужем. Заместитель сына испытывает заметное облегчение и с радостью смотрит на родителей. Похоже, все меняется к лучшему, однако заместитель отца решительно отвергает любовь и внимание со стороны своей матери. Вместо того чтобы повернуться к ней, он поворачивается к сыну. Тот, почувствовав на себе внимание отца, вздрагивает и застывает. Здесь обнаруживается подоплека симбиотической связи между отцом и сыном. Похоже, отцу до сих пор не удалось справиться со смертью своей матери.

Вопрос в том, что может сделать в этой ситуации мать. Ей остается только выказать уважение к судьбе и боли мужа и включить сюда его мать.

Я предлагаю пациентке сказать заместителю мужа: «Дорогой А., я уважаю твою любовь и твою боль. Но что бы ни произошло, та мать, которая есть, всегда самая лучшая!»

Поскольку муж, как следует из рассказа пациентки, переносит на нее свою злость на мать, я добавляю: «Твоя мать — для тебя, а я - для нашего сына!»

При этих словах на глазах у заместителя мужа появляются слезы, он разворачивается и смотрит на свою мать. Чтобы быть уверенным, что сюда не примешиваются чувства матери к ее младшему сыну, я прошу еще одного участника встать рядом с ней в качестве брата мужа. Но это не вызывает в расстановке никаких изменений. Я предлагаю матери сказать: «Мой дорогой сын, мне жаль, но я не могла остаться». Тут заместитель отца улыбается, мать заключает его в объятья, а заместитель сына с облегчением поворачивается к своей матери. Клиентка очень тронута реакцией заместителей. Она говорит, что у нее проходит сильное давление в области груди, которое она испытывала в течение многих лет.

В тот момент, когда я собираюсь закончить работу, бабушка отпускает своего сына, давая ему понять, чтобы он шел к жене и сыну, медленно пятится назад и выходит из расстановки. Отойдя на некоторое расстояние, она разворачивается, ложится на пол и закрывает глаза.

К сожалению, у меня нет информации о результатах этой расстановки. Мой предыдущий опыт расстановок с людьми, страдающими эпилепсией, свидетельствует скорее не об идентификации этих пациентов, как подоплеке их заболевания, а о том, что их приступы можно рассматривать как выход из ситуации дилеммы. Р.Г. Хамер (R.G. Hamer, 1987, стр. 324) также описывает эпилептический криз как реакцию решения в «неразрешенном конфликте». Примечательно, что если в расстановке затрагивается центральная динамика отношений, то во многих случаях приступы эпилепсии случаются потом реже. Я вспоминаю 11-летнего мальчика, у которого приступы стали реже, а потом прекратились совсем после того, как его родителям в рамках расстановочной группы удалось разрешить свой конфликт в отношениях. Та ситуация была похожа на описанную выше в том плане, что эпилептические припадки случались у мальчика исключительно в присутствии матери.

В связи с болезнями в расстановках обнаруживается также исключение членов нынешней системы и его последствия. Под нынешней системой здесь подразумевается группа людей, включающая в себя всех значимых партнеров человека и всех детей от этих отношений, в том числе взятых под опеку и усыновленных (плюс их родные родители), мертворожденных и абортированных, а иногда и выкидыши.