Игорь Красавин - Techne. Сборка сообщества

Нельзя так же оставить без внимания перенос предприятий из Китая в Индию или Индонезию, где труд дешевле китайского и со временем станет таким же массовым и квалифицированным. Точно так же, как ранее профессионалы стран-гегемонов мигрировали в поисках заработка и разносили по миру знания и связи, так и теперь американские и японские компании в поисках прибыли мигрируют по странам Азии, разнося инвестиции, технологии и доли рынка. Мощную поддержку раздвоенной политической конфигурации в Азии окажут китайцы, проживающие в ЮВА. Нелегальный отток капитала из Китая сопоставим с государственными накоплениями, и для владельцев и управляющих этих капиталов будет гораздо выгоднее инвестировать их одновременно в экономику ЮВА, пользуясь военной защитой США, и в Китай, где стараниями КПК устраивается внутренний рынок.

В такой же конфигурации политических отношений будет заинтересована бюрократия стран ЮВА, тесно связанная с местной олигархией. Пока США обладают значительным финансовым влиянием в регионе, они будут выстраивать подобие НАФТА, пытаясь контролировать азиатские финансы, разделение капитала и труда местных корпораций. Но когда рост азиатских сообществ даст им значительную устойчивость, государствам силу, а деловым предприятиям финансовую самостоятельность, они перестанут нуждаться в США, и КНР, как самый крупный участник, постарается выдавить из региона военные базы американцев и замкнуть финансовые потоки на Шанхае.

Внешнеполитическое давление и дорожание рабочей силы в КНР вполне реально могут снизить экспорт и, как следствие, ослабить напор прибылей государства и партийной олигархии. Однако замедление формальных показателей экономического роста в действительности сделает рост китайского сообщества и его политико-экономическое развитие более сбалансированными. Когда основным источником прибылей элит станет внутренний рынок, они будут вынуждены следить за распределением доходов и регулировать издержки приватизации. Замедление темпов роста в переполненной населением стране, конечно, опасно, но всевластие региональных элит и крайнее неравенство еще опаснее. Руководству КПК придется вспомнить политику императорского Китая по созданию экономики малых и средних участников рынка, предотвращая поглощение общественного капитала олигархией.

Вслед за ростом доходов китайцев последует демократизация внутренней политики КНР, и то же самое можно сказать об остальных сообществах Восточной Азии. Примером для них будет служить Япония, олигархический режим которой вкупе с развитым гражданским управлением использовал демократические институты, несмотря на то, что реальный демократический выбор в этой стране весьма условен. Относительная бедность населения в азиатских странах в первой половине XXI в. будет проверять их на устойчивость, но величина сообществ и высокие темпы роста сделают их экономику динамичной, а обслуживание потребностей восточноазиатского рынка распространит рост на сырьевые страны. В отличие от США и ЕС, КНР еще не скоро сможет использовать свою валюту в качестве универсальной. Коммерческие сделки с юанем распространяются уже сейчас, но устойчивость валюты зависит от кредитной и покупательной способности сообщества, а в стране с бедным населением устойчивости достичь непросто. Тем не менее уже к 2030-м гг. юань, скорее всего, вытеснит доллар на частных и государственных рынках ЮВА, а КНР сменит США в качестве регионального гегемона.

Хотя Индия гораздо медленнее входит в мировой рынок, нежели страны Восточной Азии, распространение образования и социальной инфраструктуры предоставит ему миллионы рабочих рук и голов, благодаря которым «китайское чудо» сменит «индийское». Во время стремительной трансформации сообщества перед Дели будет стоять та же дилемма, что и перед Пекином: как прокормить и обеспечить работой всех желающих. Но политическая система индийской демократии, основания которой лежат в локальных предпочтениях местных сообществ, сдержит монополизацию сообщества, ослабив политическое давление населения на элиты и государственную бюрократию. В свою очередь, появление у Дели стратегических интересов и политических амбиций в Индийском океане затруднит прямое противостояние стран ЮВА и США с Китаем. Более того, рост доходов и влияния у еще одной страны с миллиардным населением будет снижать способность Вашингтона к манипулированию местными сообществами. И чтобы повлиять на кого-то из участников, Индии будет достаточно просто расти, даже если она не вступит в прямой военно-политический союз (нейтралитет Дели очень похож на позицию Пекина на старте догоняющего развития) 725

Индийский рост потянет за собой сырьевые страны бассейна Индийского океана. На суше разрешение конфликтов на Ближнем Востоке и в Центральной Азии сделает возможным проведение трансъевразийского транспортного коридора. Пока проведение скоростных железнодорожных и автомобильных путей через разоренные края Центральной Азии представляется не более чем мечтой, но с расширением рынков Индии и Китая их сообществам потребуется множество ископаемых ресурсов, а в обмен они предложат огромные объемы товаров. Наземные и воздушные транспортные коммуникации, как и железные дороги в XIX в. в Европе и США, опутают северную, среднюю и южную Евразию с востока на запад и с севера на юг, вызвав подъем сообществ Центральной Азии и Ближнего Востока, где эти пути будут сходиться 726

Несмотря на то, что развивающимися сообществами будет поддерживаться спрос на углеводороды, нефтяные монархии, как и Израиль, почувствуют крайнюю нехватку американской гегемонии. Потребление углеводородов КНР, Индией и ЮВА поддержит доходы нефтяных монархий, но без поддержки США они уже не смогут оказывать необходимого политического влияния. С прекращением военных действий в этом регионе и освобождением арабских стран от изоляции и несправедливых торговых отношений начнется новый виток соперничества Турции и Ирана. В 2020-х гг. преимущество будет на стороне Турции, находящейся в более тесных отношениях с европейским капиталом, но иранское сообщество многочисленнее, а с наличием ископаемых ресурсов имеет все возможности стать богаче и политически могущественнее.

Рост ближневосточных сообществ вызовет имплозию исламского фундаментализма, снизит накал религиозных противоречий суннитов и шиитов и вообще ослабит политическое влияние религии. Развитие Египта и Сирии будет означать снижение влияния нефтяных монархий и страха перед Израилем, но вряд ли это вызовет новые конфликты, поскольку источником современного израильско-арабского антагонизма является не столько политика Тель-Авива в отношении Палестины, сколько бедность населения сопредельных стран. Скорее всего, здесь не будет явного лидера, однозначно диктующего свои условия своим соседям, а это значит, что при внешних благоприятных обстоятельствах во второй половине XXI в. могут осуществиться значительные интеграционные проекты.