Игорь Красавин - Techne. Сборка сообщества

Наиболее нестабильной останется Африка, в которой глобальный бум вызовет не только рост и развитие сообществ, но и волны внутренних и межгосударственных конфликтов. На это будет работать множество факторов: примитивность административной организации, нищета населения, экологическая деградация территорий, тотальная коррупция элит и сильная зависимость от окружающих крупных сообществ – ЕС, Индии, Китая и США. В начале XXI в. даже самые крупные сообщества здесь крайне далеки от устойчивости, богатства и власти: в ЮАР подавляющая часть активов приватизирована белым меньшинством и от мирового рынка зависит куда сильнее, чем от внутреннего; все остальное население, как правило, крайне бедно и необразованно. Как следствие, государство этой страны беспомощно во внешней и внутренней политике, и пока сообщество не преодолеет этот разрыв, оно не станет дееспособным. Если взять другое многочисленное сообщество – Нигерию, то его государство приватизировано элитой, интересы которой идут не дальше своего кармана. В отсутствие каких-то сдерживающих институциональных факторов говорить об устойчивом развитии сообщества здесь не приходится, поскольку нигерийская элита зависит не от сообщества, а от британских офшоров. Поэтому судить не только об интеграционных процессах, но и об устойчивом развитии африканских сообществ вообще можно будет не ранее 2030—2050-х гг. Тем не менее до того момента потребность Азии в ископаемых и растительных ресурсах Африки будет столь велика, что на этом смогут подняться не только олигархические диктатуры, но и демократические республики, которые покончат с нищетой и произволом (уже сейчас в Гвинейском заливе складывается аналог Персидского залива как всемирного нефтяного источника).

С трансформацией системы глобальной гегемонии, снижением влияния частных финансов и цен на нефть наступят перемены и в России. Демонополизация российской экономики и внутренней политики откроет экономическую экспансию, а с нею и активную внешнюю политику. Эти перемены возможны лишь под давлением растущего городского среднего класса, который будет поддерживаться продолжающимся ростом мировой экономики, несмотря на потрясения финансового кризиса. Компромисс групп влияния и социальных страт вызовет заинтересованность в кооперации, а баланс политический власти и ее постоянная общественная легитимация успокоит, наконец, инвесторов, как своих, так и чужих. Естественно, элиты все понимают, но пока среднего класса нет, делиться не с кем. Когда он составит примерно половину городского населения, столкновение и «победа» среднего класса к 2020-м гг. станет неизбежной. Но реальное управление сообществом останется в руках тех же элит, что проедают его богатство сегодня: с изменением общественного договора они, наконец, станут делать то, что от них требуют сейчас.

Уже скоро по соседству с РФ вырастут гиганты, ЕС и КНР, и если Китай будет сдерживаться США, то ЕС, как только обретет необходимый политический статус, немедленно начнет давить как экономически, так и политически. Рано или поздно экспансия европейского проекта накроет пространство бывшего СССР, и вопрос в том, какого качества будет российская социальная структура, которая ближе к середине XXI века подвергнется интеграции c ЕС, – олигархическая полуколония наподобие Мексики или относительно равноправное, конкурентное и богатое сообщество. В 2020—2030-х гг. рост и развитие в России будет способствовать взаимодействию всех бывших республик СССР, но создать новую «империю» вряд ли удастся. По всему периметру эти страны подвергнутся воздействию не только России, но и других крупных сообществ: на Западе активность ЕС будет постоянной, в Закавказье будут конкурировать ЕС и Турция, в Средней Азии – ЕС, Иран и Китай. Благодаря этому сообщества, которых Москва до сих пор считает своими вассалами, смогут извлечь немалую выгоду, а РФ придется вести взаимовыгодную политику.

Вся эта благостная картина не означает, однако, наступления капиталистического рая, хотя бы потому, что неравновесное состояние мировой политико-экономической системы, в которой каждый из участников пытается стать экспансивным сообществом (пусть у большинства и не получается), означает неизбежное нагнетание конфликтов по всей периферии крупных сообществ, пытающихся манипулировать глобальной институциональной структурой или отдельными ее частями. С другой стороны, любые альянсы в такой конфигурации связей временны, что сужает войны до скоротечных или локализованных, хотя и кровавых конфликтов. Пример Афганистана показывает, как происками чужих государств ради геополитических выгод десятилетиями может поддерживаться состояние гражданской войны.

При этом сообщества сами, ввиду крайнего неравенства, болезненно реагируют на волнения глобальной экономики, и большинство политических режимов, за исключением богатых стран, не могут быть уверенными в сохранении гражданского мира в период резких колебаний. В то же время будет действовать фактор глобального рынка, нуждающегося в мире ради сохранения капитала. Повсеместное расщепление политических институтов в частную и государственную пользу не позволяет вести политику такой жесткости, как это делалось еще сто лет назад. Многочисленная частная инициатива, зависящая от глобального рынка, является важным стабилизирующим фактором системы коммуникации сообществ, предопределяя политические предпочтения государств.

В 2040—50-х гг. сообщества по всему миру достигнут институциональных пределов роста и начнется новый виток политической экспансии, который приведет к образованию континентальных государственных объединений. У ЕС формально будет самый широкий выбор: экспансия на восток с интеграцией Украины, Белоруссии, России и впоследствии и остальных стран бывшего СССР, а также на юго-восток в направлении Турции; на юго-запад, в направлении Бразилии и стран МЕРКОСУРа; и на запад, в сторону США и Канады. Хотя политико-правовая организация сообществ Северной Америки наиболее близка европейцам, маловероятно, что США поступятся контролем в пользу наднациональной организации, которую не будут сами возглавлять, в то время, как Канада, напротив, уже к середине XXI в. сможет интегрироваться в ЕС. Экономически и культурно страны Латинской Америки и бывшего СССР примерно одинаково близки европейским сообществам, а между собой еще и обладают схожей социальной структурой. Но геостратегически экспансия ЕС на восток более предпочтительна, совмещая политический, экономический, военный контроль и территориальную близость сообществ.

Россия, остальные сообщества бывшего СССР и Турция, хотя и продемонстрируют активный рост и в значительной степени демократизируются, будут очень сильно уступать Европейскому Союзу и в объеме экономики, и в политическом влиянии, а их элиты и деловые организации уже сейчас наиболее близкие связи имеют именно с европейскими странами. Таким образом, скорее всего, с середины XXI в. начнется реализация интеграционного процесса, который во второй половине текущего столетия приведет к образованию гигантского надгосударственного объединения. Этот «Мировой остров», имеющий необходимые геостратегические, экономические и политические основания, по праву сможет претендовать на мировую гегемонию, что, в свою очередь, будет нести в себе риски противостояния с остальными сообществами.