ЗНАНИЕ-СИЛА, 2000 №01

Почти все камни, прилетевшие к нам с Марса, подолгу блуждали в космосе. Гак, пресловутый метеорит ALH 84001, в котором в 1996 году едва не обнаружили жизнь, добирался до Земли целых шестнадцать миллионов лет. Ни один микроорганизм не вынес бы подобного путешествия. Космическая радиация изрешетила бы его, оставив лишь безжизненную оболочку. Однако один процент метеоритов долетает к нам всего за несколько лет. Некоторым и вовсе достаточно нескольких месяцев. Они движутся по той же траектории, что и межпланетные автоматические станции. Подобные глыбы могли занести на Землю жизнь. Для таких живучих одноклеточных, как архебактерии, провести несколько месяцев или лет в космосе не составило бы труда. Если бы жизнь зародилась на Марсе, то она, очевидно, достигла бы нашей планеты.

Обратный вывод неверен. Земным микробам было бы гораздо труднее попасть на Марс, чем их инопланетным собратьям достичь нашей планеты. Преодолеть притяжение Марса легче, чем земное. Ученые отказываются верить, что некогда Марс был населен организмами, прилетевшими на него с нашей планеты. Камни, выброшенные с Земли мощным взрывом, скорее домчатся до Венеры, чем до Марса.

Впрочем, настают иные времена. Миллиарды лет Марс и Земля обменивались материей. Теперь в их естественные взаимоотношения вмешался человек. В конце концов, он может изменить биологический облик обеих планет. Начало этому процессу мы уже положили, отправив в космос межпланетные автоматические станции.

По планам НАСА уже в ближайшее десятилетие на Марсе побывают космические зонды и доставят оттуда пробы породы. Не попадут ли вместе с ними на Землю микроорганизмы, чудом уцелевшие в марсианском холоде? Не загрязнят ли соседнюю планету экспедиции, направляемые зуда? Быть может, в недалеком будущем жизнь — в самых малых ее фо рмах — попробует совершить большое космическое путешествие. Ей тесно в пределах одной-единственной планеты.

В1896 году в Канаде, на реке Клондайк, впадающей в Юкон, обнаруживают золото. Вспыхивает и быстро разрастается знаменитая «золотая лихорадка». Тысячи людей, бросив работу, распродав землю и имущество, ринулись в погоню за призрачным счастьем. Скорее, как можно скорее добраться до заветных земель! Надо успеть застолбить участок!

К сожалению, быстро разбогатеть удалось дале ко не всем, а многим надежда на это обошлась слишком дорого — одни разорились, другие за мечту о богатстве заплатили жизнью. Столицей искателей приключений становится знаменитый впоследствии Доусон — Золотой Город, где, кстати сказать, золото добывают еще и сегодня. К нему и к золотоносным берегам Клондайка и Юкона вело несколько путей. Один из них начинался в портовом городке Скагуэй, расположенном в бухте Лин-Канал на юго-восточном побережье Аляски. Отсюда по горной дороге путники добирались до городка Уайтхорс и далее по реке Льюс (летом на лодках, зимой на собаках) попадали на Юкон. Печальный след тянулся по дорогое «в рай» — тысячи трупов животных… Не обходилось и без человеческих жертв.

Одним из труднейших был участок Скагуэй — Уайтхорс. Только в 1897–1898 годы, отличавшиеся суровыми холодами, здесь погибли три тысячи лошадей и мулов, несших поклажу искателей счастья. В память об этом грустном событии в 1929 году на дороге около ущелья Мертвой Лошади женщинами Севера и пионерками Юкона был установлен изображенный на снимке барельеф. И сегодня, проходя мимо, путник обязательно остановится здесь хотя бы на несколько минут.

В круглую дату, 2000 год — оглянуться и «пробежаться» по ступеням столетий — самое милое и соблазнительное дело. Особенно с целью полистать страницы истории науки. Мы так много не знаем, так много забыли! К счастью, с журналом десятки лет сотрудничает человек, чьи знания претендуют на истинную энциклопедичность. Это математик и историк Сергей Георгиевич Смирнов. Благодаря его неординарным способностям в прежние годы удалось просмотреть срезы тысячелетий на европейском и американском континентах, прочитать задачники по истории, а сейчас начать публикацию «История науки в датах и вопросах». Итак, новая серия «от 0 к 2000».

Двадцать веков тому назад наука уже не была юной девой. Позади осталось шесть столетий греческой учености, а до того — двадцать или более веков мудрости Вавилона и Египта. Самые легкие на подъем науки — геометрия и арифметика, астрономия и механика, история и лингвистика — достигли огромных успехов, несмотря на кричащие (на наш взгляд) пробелы.

Около 350 года до новой эры в Афинах Евдокс создал ясную геометрическую теорию чисел: числом он назвал отношение длин любых двух отрезков. Так возник единый взгляд на целые, рациональные и иррациональные числа (которые доставили столько хлопот пифагорейцам). Но можно ли изобразить число как-то иначе, чем отрезком или буквой? На этот вопрос не сумели ответить ни Евдокс, ни Платон, ни Евклид. Оттого им не поддалась следующая проблема: каких чисел больше — рациональных или иррациональных? Чтобы быстро и уверенно различать их, нужна позиционная система счисления; как ни странно (на наш взгляд), мудрейшие эллины не додумались до такой нехитрой новинки.

Далее проблема изначальных стихий природы: сколько их? Вода, огонь, земля, воздух — что еще? Дальше греческие мудрецы не продвинулись, ибо они с пренебрежением смотрели на работу грязных рудокопов и кузнецов. А те твердо знали: есть семь металлов, которые никакими усилиями не удается превратить друг в друга! Железо и медь, олово и свинец, золото и серебро, ртуть — возможно, они и есть важнейшие стихии? А еще есть вино: никто не сумел превратить его в воду или обратно. Вероятно, существуют разные жидкие стихии… Как их обнаружить, как описать различия между ними?

Современник Евдокса Демокрит пытался объяснить различие веществ разной формой их атомов (если зти атомы существуют). Но мало кто в Афинах поверил философу, потому что он был только философ. Демокрит не предлагал никаких способов выяснения формы атомов воды, железа или огня, кроме интуитивных догадок. Как проверить зти догадки? Как измерить веса разных атомов, ведь они, наверное, различны?

Почти такие же вопросы о числах и фигурах задавали двумя веками раньше любознательные граждане Милета своему соотечественнику Фалесу, вернувшемуся из далеких Вавилона и Египта. Фалес сумел удовлетворить любопытство сограждан, апеллируя к их рассудку и наглядному воображению. В итоге геометрия и логика слились в единую интеллектуальную игру, ставшую в Элладе национальным видом спорта наравне с гимнастикой и политикой.