Ганс - Сексуальная жизнь в Древней Греции

«Что пользы в том, – говорила служанка, – если ты умрешь голодной смертью? Если заживо похоронишь себя? Если самовольно испустишь неосужденный дух, прежде чем того потребует судьба?

Мнишь ли, что слышат тебя усопших тени и пепел? Не лучше ли, если ты вернешься к жизни? Не лучше ли отказаться от своего женского заблуждения и, пока можно, наслаждаться благами жизни? Самый вид этого недвижного тела уже должен убедить тебя остаться в живых».

Всякий охотно слушает, когда его уговаривают есть или жить. Потому вдова наша, которая, благодаря столь продолжительному воздержанию от пищи, уже сильно ослабела, позволила наконец сломить свое упорство и принялась за еду с такой же жадностью, как и служанка, сдавшаяся первою.

Вы, конечно, знаете, на что нас обычно соблазняет сытость. Солдат теми же ласковыми словами, которыми убедил матрону остаться в живых, принялся атаковать и ее стыдливость. К тому же он казался этой целомудренной женщине человеком вовсе не безобразным и даже не лишенным дара слова. Да и служанка старалась расположить свою госпожу в его пользу и то и дело повторяла:

«Как? Неужели любовь ты отвергнешь, любезную сердцу? Или не ведаешь ты, чьи поля у тебя пред глазами?» Но что там много толковать? У женщины и эта часть тела не вынесла воздержания: победоносный воин снова ее убедил. Они провели в объятиях не только эту ночь, в которую справили свою свадьбу, но то же самое было и на следующий, и даже на третий день. А двери в подземелье, на случай, если бы к могиле пришел кто-нибудь из родственников или знакомых, разумеется, заперли, чтобы казалось, будто эта целомудреннейшая из жен умерла над телом своего мужа. Солдат же, восхищенный и красотою возлюбленной, и таинственностью приключения, покупал, насколько позволяли его средства, всякие лакомства и, как только смеркалось, немедленно относил их в подземелье. А в это время родственники одного из распятых, видя, что за ними нет почти никакого надзора, сняли ночью с креста его тело и предали погребению. Воин, который всю ночь провел в подземелье, только на следующий день заметил, что на одном из крестов недостает тела. Трепеща от страха перед наказанием, рассказал он вдове о случившемся, говоря, что не станет дожидаться приговора суда, а собственным мечом накажет себя за нерадение, и просил, чтобы оставила его, когда он умрет, в этом подземелье и положила в одну и ту же роковую могилу возлюбленного и мужа. Она же, не менее сострадательная, чем целомудренная, отвечала:

«Неужели боги допустят до того, что мне придется почти одновременно увидеть смерть двух самых дорогих для меня людей? Нет! Я предпочитаю повесить мертвого, чем погубить живого».

Сказано – сделано: матрона велит вытащить мужа из гроба и пригвоздить его к пустому кресту. Солдат немедленно воспользовался блестящей мыслью рассудительной женщины. А на следующий день все прохожие недоумевали, каким образом мертвый взобрался на крест» [72].

Среди произведений Ксенофонта Афинского (около 430–354 гг. до н. э.) есть одно, полностью посвященное проблеме эротики, это замечательный изящный «Пир». Пир задавал богатый афинянин Каллий в честь своего богатого любимца Автолика, который стал победителем в панкратии (вид борьбы) на Панафинеях 422 г. до н. э. В отличие от времяпрепровождения на «Пиру» Платона гимнастки, танцовщицы и флейтистки принимают в нем участие наравне с мальчиками, которые развлекают гостей, выполняя гимнастические упражнения и разные трюки под музыку. После всяческих речей, серьезных и шутливых, Сократ произносит речь о любви, смысл которой сводится к тому, что скорее следует предпочитать интеллектуальные способности любимого мальчика, чем его физические качества. Представление завершается балетом на мифологический сюжет, изображающий любовную сцену между Дионисом и Ариадной, что производит такое впечатление на гостей, что еще не женатые клянутся обзавестись супругами как можно скорее, а женатые, вскочив на коней, поспешают домой в объятия своих жен.

«Анабасис», в котором Ксенофонт описывает неудачный поход Кира Младшего против его брата Артаксеркса и полное невзгод и опасностей отступление греческого наемного войска, также должен быть здесь упомянут, поскольку там, хотя и не постоянно, возникают эротические мотивы: например, любовь между все еще не бритым мужчиной и мужчиной бородатым или насилие над девочками и мальчиками, трогательная история Эписфена, красивого юноши, и спасение мальчика от смертельной опасности. Его произведение «Экономика», трактат о ведении домашнего хозяйства, уже упоминавшийся, содержит прелестное описание жизни семьи недавно поженившейся молодой пары. Эротические проблемы затрагиваются и в его произведении «Гиерон», в диалоге между Симонидом и сицилийским тираном Гиероном, к нему мы еще вернемся. И наконец, надо упомянуть «Киропедию» («Воспитание Кира»), педагогический и политический роман, поскольку там также присутствуют эротические сцены, самая прелестная из которых – история Панфеи и описание ее трогательной любви и преданности.

Работы по греческому красноречию, то есть ораторскому искусству в широком смысле слова, также вносят вклад в историю античной эротики, каким бы странным это ни казалось. И все же факт остается фактом, ораторы не только любили приводить примеры и параллели из легендарной истории, чтобы подчеркнуть и уточнить свои мысли. Более того, во многих речах разбираются судебные случаи сексуального характера, как если бы они случились в действительности, самые значительные мы кратко приведем здесь. До нас, например, дошла обвинительная речь Антифона, в которой описывается, как незаконный сын в целях выгоды обвинял свою мачеху в том, что она якобы хотела отравить отца. Интересно, как оратор Андокид сумел дать обратный ход политическому приговору, вынесенному против него; он знал, как его сограждане охочи до красоты, и сумел организовать хор мальчиков, певших так замечательно, что они покорили сердца всех присутствующих, склонив их на сторону Андокида.

Далее мы приведем «эротическое письмо» оратора Лисия, которое Платон поместил в диалог под названием «Федр» с парадоксальным выводом, что наградой любви должны пользоваться те, кто не любит, а не тот, кто любит. Другие любовные письма Лисия также частично сохранились до наших дней, и он, кажется, был первым, кто сделал эпистолярный жанр столь популярным. Самые известные из его речей были речи «Против Эратосфена» и речь в защиту женатого человека, который, будучи коварно обманутым Эратосфеном, искупил позор обманутого мужа, убив любовника своей жены.

То, что философия также рассматривала проблему любви все более и более пристально, пытаясь разгадать ее природу, само по себе оправданно и подтверждается философскими произведениями. Ибо любовь, как некогда сказал Плутарх, – это «загадка, которую трудно понять и нелегко разрешить», хотя, несомненно, философы спекулировали, в соответствии с греческим подходом, скорее на Эроте, нежели на Афродите.