Ганс - Сексуальная жизнь в Древней Греции

Хотя в этой истории не участвуют гетеры, мы привели ее здесь, поскольку она относится к жанру «любовных историй», которые пересказывали гетеры своим любовникам, стремясь сделать их более верными или, сообразуясь с обстоятельствами, более щедрыми. Я закончу главу о гетерах, о которых было сказано все наиболее важное, добавив несколько замечаний, собранных из разных старых источников.

Идоменей, ученик Эпикура, которого можно считать неоспоримым авторитетом во всем, что касается великих политиков Афин, рассказывает о них в своем труде «О демагогах, скандальная хроника». Фемистокл, еще в те времена, когда напивались редко, при свете дня проехал через рыночную площадь, заполненную толпой народа, на повозке, запряженной вместо лошадей четырьмя самыми известными в городе гетерами. К сожалению, мы не знаем, что за наряды были на этих «кобылках Афродиты». В соответствии с другим источником, гетеры не везли повозку, а сидели в ней в компании Фемистокла. В этой связи нелишне вспомнить, что сам Фемистокл был сыном гетеры-фраки-янки Абротоны, на которую Амфикрат в своей книге «О знаменитых людях» написал эпиграмму о том, что хотя Абротона и была лишь фракийской гетерой, а все-таки родила великого Фемистокла.

Антифан в своей книге о гетерах рассказывает, что у гетеры Наннии было прозвище «Маска», так как она имела прекрасное лицо и носила золотые украшения и дорогие одежды, но в обнаженном виде была совершенно уродливой. Она была дочерью Короне, которая была дочерью Наннии, поэтому ее называли «бабушкой» династии трех поколений гетер.

Ксенофонт писал в «Воспоминаниях о Сократе»: «Одно время в Афинах жила женщина по имени Феодота, которая отдавалась всякому, кто искал ее любви. Кто-то в присутствии Сократа упомянул о ней и сказал, что красота ее выше всякого описания и что живописцы приходят к ней писать с нее и она показывает им себя настолько, насколько дозволяет приличие. «Надо бы и нам сходить посмотреть, – сказал Сократ, – ведь по одним слухам не представишь того, что выше описания». – «Пойдемте со мною сейчас», – отвечал рассказчик. Так они пошли к Феодоте и застали ее позировавшей какому-то живописцу, с которым она сожительствовала. Они стали смотреть на нее». Ксенофонт дальше рассказывает о том, что Сократ завел с нею разговор о том, каким способом лучше всего привлекать друзей. Одной красотой этого не добиться, сказал он, доброжелательность, скромность также необходимы в этом деле.

Если здесь речь идет лишь о посещении великим мудрецом и учителем молодежи проститутки и встреча не заканчивается более интимной связью, что, учитывая эротический подход Сократа (о чем мы будем говорить позже), маловероятно, то пусть читатель постарается перенести описанную сцену в наше время, чтобы ощутить огромную разницу в подходах. В те времена такая встреча ни для кого не была оскорбительна: о ней открыто говорили, и даже такой щепетильный автор, как Ксенофонт, ни минуты не усомнился, поместив эту сцену в свои «Воспоминания о Сократе». Другие интеллектуальные греческие авторы пошли еще дальше.

У Афинея мы читаем (xiii, 589с): «У Аристотеля был сын Никомах от гетеры Герпеллиды, и он любил ее до самой смерти, поскольку, как говорит Гермипп, он находил у нее полное удовлетворение своих нужд, и разве красивый Платон не любил Арханассу, гетеру из Колофона, как он сам признался в эпиграмме, ей посвященной?»

После того как он привел эту эпиграмму, Афиней говорит о любви Перикла, уже упомянутой, к гетере Аспасии, с которой был также знаком и Сократ. Затем он продолжает: «Перикл вообще был склонен к чувственным наслаждениям». Он также состоял в интимных отношениях с женой своего сына, о чем свидетельствует его современник Стесимброт. Антисфен добавляет, что Перикл входил и выходил из дому Аспасии дважды в день. Когда ее позже обвинили в отсутствии благочестия, ее защищал Перикл, который пытался вынудить судей сочувствовать ей, проливая слезы и причитая, как если бы на кону стояла его собственная жизнь. А когда Кимон имел незаконную связь со своей сестрой Елпиникой и вынужден был отправиться в изгнание, Перикл, в награду за его возвращение, попросил разрешения взять его любовницу.

Естественно, сегодня не представляется возможным установить, какая из этих историй, рассказанная о многих других людях, является правдой; тем не менее остается истиной то, что – и именно поэтому я здесь говорю об этом – в то время никто не считал зазорным иметь незаконные сексуальные связи, но смотрели на это как на дело обыкновенное и говорили об этом предельно искренне. Представления античности относительно этого едва ли можно лучше выразить, чем словами Демосфена (Против Неэры, 122): «Мужчина имеет гетеру для эротического удовольствия, любовницу – для повседневного пользования, а жену, равную себе по положению, – чтобы та рожала ему детей и была верной хранительницей домашнего очага».

Сам Демосфен также, говорят, был довольно беспутным, если можно верить следующему высказыванию Афинея: «Говорят, что у оратора Демосфена также были дети от гетеры. Сам он привел в суд детей, чтобы вызвать у судей к ним симпатию, но не их мать, что позволялось законами того времени».

О других любовных похождениях великого оратора мы будем говорить позже, поскольку он любил мальчиков, то есть был педерастом.

Афиней рассказывает следующую историю о знаменитой гетере Фланге: «Поскольку она была невероятно красива, в нее влюбился юноша из Колофона, хотя он уже любит Вакхиду с Самоса. Молодой человек беседовал с Флангой о красоте Вакхиды, и, поскольку она хотела избавиться от него, она потребовала в подарок знаменитое ожерелье Вакхиды. Вакхида уступила его настойчивым просьбам и отдала ему ожерелье, которое тот передал Фланге. Последняя, тронутая такой щедростью Вакхиды, отослала ей ожерелье обратно и позволила молодому человеку пользоваться своим благорасположением. С тех времен обе гетеры стали неразлучными подругами, и молодой человек счастливо пользовался любовью обеих». Ионийцы гордились таким великодушием и даже впоследствии окрестили Флангу Пасифилой (подругой всех), как утверждает Архилох в эпиграмме, в которой сравнил Пасифилу с фиговым деревом, которое своими плодами кормит множество ворон.

Некоторые подробности из жизни гетер можно почерпнуть из «Палатинской антологии», о содержании которой мы уже говорили подробно. Как сказано в эпиграмме Руфина, две особенно опасные гетеры по имени Лембия и Керкира сделали гавань Самоса небезопасной; поэт выразительно остерегает молодых людей от этих женщин – «пиратов».

Павел Силенциарий с комической серьезностью рассказывает, как однажды, после сильной попойки, он отправился к дому гетеры Гермонассы и стал украшать ее дверь цветами. Но она оказалась не слишком добра и окатила его водой из верхнего окна. С комическим пафосом он жалуется, что она совершенно растрепала его красиво уложенные волосы. Надменная женщина не добилась результата, так как она окатила его водой из кубка, к которому прикасались ее сладкие губки, и, следовательно, вода из этого сосуда лишь воспламенила страсть любовника.