Моргана Девлин - Лорд Галифакс: Святой Лис [litres]

Несмотря на подобный исход голосования в Парламенте, всё еще возможно было переиграть. Но тут случилось то, о чем рассуждали Бивербрук и Эмери. Кабинет, собравшийся после парламентских слушаний, буквально единогласно призвал Чемберлена к отставке. Единственным человеком из правительства, который не предал премьер-министра и был возмущен поведением коллег, стал Сэм Хор. Он храбро защищал премьера во время дебатов в Палате общин и теперь защищал его в Кабинете, но всё было тщетно.

Понимая, что невозможно оставаться главой правительства, которое тебя не поддерживает, Чемберлен решил уйти в отставку. Своим преемником и он, и большинство других людей видели лорда Галифакса. Перспектива взять на себя решающую ответственность была неприятна министру иностранных дел до той степени, что у него разыгралась психосоматическая боль. Сам он писал в дневнике следующее: «Четверг, 9 мая. День свадьбы Энн <���…> Разговор и очевидный поворот его (Чемберлена. — М. Д .) сознания оставили меня с сильной болью в желудке. Я сказал ему снова, как сказал и накануне, если члены лейбористской партии подтвердят, что будут служить под моим началом, я должен им ответить, что не готов пойти на это» 558 558 Earl of Birkenhead. P. 453–455. . Судьба Национального правительства зависела именно от лейбористов, но теперь они уехали на партийную конференцию в Борнмут.

Перед ними стоял выбор, кого бы они хотели видеть премьер– министром: Невилла Чемберлена (для этого еще оставалась возможность), Уинстона Черчилля или лорда Галифакса, который сам не рвался занимать этот пост: «Я тогда сказал, что по причинам, уже приведенным, премьер должен, вероятно, быть другим. Но я вообще не сомневался в моем собственном мнении, что для меня, если я стану премьером, это создаст невозможное положение. Кроме личных качеств Уинстона по сравнению с моими собственными в этом конкретном тандеме, какова на самом деле была бы моя роль? Уинстон управлял бы обороной, и в этой связи каждый не мог не помнить, как быстро такое же положение между Асквитом и Ллойд Джорджем стало невыносимым. И у меня не будет доступа к Палате общин. Неизбежный результат состоял бы в том, что, будучи вне обоих этих существенных моментов, я должен быстро сделаться почетным премьер-министром, живущим в своего рода сумерках неподалеку от вещей, которые действительно имеют значение. Уинстон с подходящим выражением смирения сказал, что не мог не чувствовать силу того, что я произнес, и премьер-министр неохотно принял мою точку зрения» 559 559 Ibid. . На этой примирительной ноте Галифакс и Черчилль отправились пить чай в сад, оставив Чемберлена принимать вернувшихся в Лондон лейбористов. Эттли и Гринвуд готовы были дать свой окончательный и точный ответ на следующий день, 10 мая 1940 г.

Утром 10-го числа лорда Галифакса разбудили в 6 часов, так как немецкие войска вторглись в Бельгию и Голландию. Воспользовавшись суетой, которая возникла после дебатов в Палате общин и подвешенным состоянием правительства Великобритании, Гитлер решил не терять времени, а начать полномасштабное наступление. Советники Чемберлена оказались правы, когда рекомендовали ему не проводить норвежские дебаты вообще, сохраняя Кабинет в рабочем варианте. Пока министры были заняты внутренними распрями, было очень сложно выработать стратегию по отражению этих нападений. Единственное, что можно было сделать, и непосредственно сам Галифакс это и предпринял, – дать по полюбившейся ему традиции гарантии британской помощи тем странам. В это же время и лейбористы дали свой ответ, что работать с Чемберленом они не станут. «Премьер-министр тогда сказал нам, что он решил не ждать и поедет к Королю, чтобы посоветовать ему послать за Уинстоном» 560 560 Earl of Birkenhead. P. 453–455. , – продолжал фиксировать события в дневнике лорд Галифакс.

В новом правительстве Черчилля не нашлось места для Сэма Хора. Он был отправлен Галифаксом послом в Испанию. Сам Галифакс остался министром иностранных дел, правда, успев перед этим отказаться от части ответственности: «Суббота, 11 мая. Я получил примечание от Уинстона, тут же попросившего, чтобы я продолжал работать в Ф. О., небрежно добавив “и Вы, конечно, возглавите Палату лордов”. Я поторопился сказать ему, что это было невозможно, и он должен подумать еще. Я редко встречал кого-либо с более странными пробелами в знаниях или чей ум работал бы с большей придурковатостью. Возможно ли заставить его работать организованным способом? От этого многое зависит» 561 561 Hickleton Papers, Diary. .

Отказавшись от поста премьера, Галифакс сделал Черчилля своим должником, что позволяло ему рассуждать в подобных выражениях. Но работать вместе им было тяжело. Черчилль имел обыкновение проводить ночные заседания Кабинета министров, что в итоге привело к заявлению Галифакса, который привык рано вставать на службу в церковь: «Если хотите – заседайте ночью, но без меня» 562 562 Earl of Birkenhead. P. 457. . Не смущали такие перегрузки Невилла Чемберлена, который получил пост лорда-президента и снова стал «рабочей лошадью» правительства.

Лорд Галифакс не собирался мириться с произволом Черчилля: «Долгое и довольно непоследовательное обсуждение оставило меня с неудобными мыслями относительно привычек Уинстона. Лег в кровать в час ночи. Такое расписание плохо сказывается на всех; особенно на начальниках штабов. Я стремлюсь организовать восстание вместе с Невиллом по этому вопросу» 563 563 Hickleton Papers, Diary. . Но Чемберлен не спешил жаловаться, он оказывал максимальную поддержку и новому премьеру, и министру иностранных дел.

Однако отставка Чемберлена и зависимое положение Черчилля будто окрылили Галифакса. Теперь он позволял себе тон, каким никогда не говорил с бывшим премьером или коллегами: «В 16:30 у нас была долгая и довольно запутанная дискуссия о номинальном вступлении в войну Италии, но в основном об общей политике и действительно кошмарно идущих делах во Франции. Я думаю, что Уинстон нес самый ужасный вздор, так же как и Гринвуд, и после заседания я четко высказал им, что о них думал. Я добавил, что, если это все было действительными их мыслями и если это отражает суть дела, то наши пути разойдутся. Когда я повторил то же самое в саду, Уинстон, удивленный и мягкий, был полон извинений и привязанности. Но это заставляет меня отчаяться, видя, как он погружает себя в страстные эмоции, когда должен заставить свой мозг думать и рассуждать» 564 564 Ibid. . Вскоре пала Франция.

Запущенная с падением Норвегии ситуация подводила к тому, что все новые и новые страны сдавались Гитлеру. Начинали открываться глаза на то, что происходит, и у лорда Галифакса. Когда он летом 1940 г. вновь уехал отдыхать в Гэрроуби и гулял с Дороти, осматривая родных ему холмов вершины, он размышлял: «Здесь, в Йоркшире был истинный фрагмент бессмертной Англии, как Белые скалы Дувра, или любая другая часть нашей земли, которую любят англичане. Тогда я задался вопросом, возможно ли, что прусские ботфорты ступят на эту сельскую местность, чтобы растоптать ее? Сама мысль об этом показалась мне оскорблением и вызвала негодование, как будто любой был осужден наблюдать за тем, как насилуют его мать, жену или дочь» 565 565 Earl of Halifax. P. 215. .