Зонке Аренс - Как делать полезные заметки

Если вместо этого мы сосредоточимся на «силе вспоминания», то сразу же начнем стратегически думать о том, какие сигналы должны запускать извлечение информации из памяти. Нет никаких естественных сигналов: любая часть информации может стать спусковым крючком для другой части. Это могут быть ассоциации, подобные запаху сладкого, как мадлен вызывало у Пруста детские воспоминания, но этот вид воспоминаний называется «непроизвольным воспоминанием» и не просто так: мы не можем извлечь его специально. Кроме того, есть случайные сигналы, которые привязываются к информации, когда мы что-то узнаём в определенной среде. Например, легче запомнить то, чему мы научились в школе, если нас проверяют в одной комнате с таким же шумом на заднем плане [11, с. 14]. Точно так же иногда трудно вспомнить, что проходили в школе, когда мы не сидим в том классе, где это узнали.

Очевидно, мы не хотим полагаться на сигналы окружающей среды. Это не только непрактично, но и вводит в заблуждение: если мы неоднократно проверяли бы себя в том же контексте и в той же среде, в которой чему-то научились, это сделало бы нас излишне самоуверенными с точки зрения успешности обучения, потому что мы не смогли бы сбросить со счетов сигналы окружающей среды, которых, вероятно, не будет в том контексте, в котором мы захотим вспомнить то, что выучили.

Что действительно помогает продуктивному, полезному обучению, так это связать часть информации с как можно большим количеством значимых контекстов , что мы и делаем, когда соединяем наши заметки в ящике с другими. Это означает создание самодостаточной сети взаимосвязанных идей и фактов, которые взаимно действуют как сигналы друг для друга.

То, что запоминание путают с зубрежкой, прочно укоренилось в нашей образовательной культуре. Когда Герман Эббингауз, крестный отец теории обучения, пытался понять основы этого процесса и измерения прогресса в нем, он сознательно использовал бессмысленные фрагменты информации, такие как случайные комбинации букв, и следил за тем, чтобы они не имели случайного значения. По его мнению, оно отвлекало бы от фактического процесса обучения. Но Эббингауз не осознавал, что таким образом отделяет его от той самой вещи, в которой обучение и заключается, от того, что создает значимые связи.

С точки зрения эволюции логично, что наш мозг имеет встроенное предпочтение изучать информацию, имеющую смысл, и игнорирование бессмысленных комбинаций букв. Но Эббингауз заложил основу для давней и влиятельной традиции изучения теорий, отделяющих понимание от запоминания.

Наше восхищение людьми с феноменальной памятью также можно объяснить этой традицией. Нет ничего интересного в способности нормального человека запоминать тысячи слов, бесчисленные факты, многочисленные предметы, имена знаменитостей, друзей, членов семьи и коллег в течение длительного периода времени. Но когда кто-то способен почти мгновенно вспомнить серию из двадцати или тридцати, казалось бы, бессмысленных фрагментов, это завораживает нас и напоминает о наших страданиях в школе.

Хитрость, конечно, не в том, чтобы запоминать так, как предполагал Эббингауз, то есть забивать информацию в наши головы. Люди с феноменальной памятью вместо этого придают особый смысл информации и наделяют значимостью связи с уже существующими данными и связями в своей голове. Один фрагмент информации может стать сигналом для другого, и вместе они могут создавать целые цепочки или сети сигналов. Такие методы запоминания хороши в том случае, если вам нужно изучить информацию, которая сама по себе не имеет смысла или не имеет логической или значимой связи с другими вещами, которые вы уже знаете. Но зачем изучать что-то подобное, если вы не собираетесь выступать на каких-нибудь шоу талантов?

Техники запоминания — это исправление искусственно созданной ситуации. Когда дело доходит до академического письма, нам не нужен этот трюк, поскольку мы можем строить теории и мыслить исключительно в тех контекстах, в которых есть смысл. Абстрактная информация, такая как библиографические ссылки, может храниться извне — нет никакой нужды знать их наизусть. Всему остальному лучше бы иметь смысл.

Таким образом, задача письма, равно как и обучения, заключается не столько в том, чтобы что-то запомнить, сколько в том, чтобы понять , ведь мы запоминаем то, что понимаем. Проблема в том, что смысловое значение чего-либо не всегда очевидно, и его нужно найти и уточнить. Вот почему нам необходимо особенно пристально рассмотреть его. Но такое уточнение смысла — это не что иное, как осмысленное соединение информации с другой. Первый шаг — это обдумать некую информацию достаточно, чтобы была возможность что-нибудь о ней написать. Второй шаг — подумать о том, какое значение данная информация несет для других контекстов.

Это не так уж отличается от тех случаев, когда уточнение смысла рекомендуется в качестве «метода запоминания». Как метод, он оказался более успешным, чем любой другой подход [101]. Это тоже не новость. Изучив различные исследования с 1960-х до начала 1980-х годов, авторы резюмируют: «Результаты нескольких недавних исследований подтверждают гипотезу о том, что удержанию информации способствуют условия ее приобретения, которые побуждают людей обрабатывать информацию таким образом, чтобы усилить разграниченность их представлений в памяти» [101, с. 522].

Авторы иллюстрируют, насколько это разумно, на примере новичка в области биологии, который узнает разницу между венами и артериями: «[ему] может быть трудно сначала понять и запомнить, что артерии имеют толстые стенки, эластичны и не имеют клапанов, тогда как вены менее эластичны, имеют более тонкие стенки и клапаны» [Там же]. Но если уточнить это различие и задать правильные вопросы, например «Почему?», студенты могут связать эти знания с предшествующими, такими как понимание давления и функции сердца. Просто установив связь с общеизвестным фактом, что сердце давит кровь в артерии, они сразу же понимают, что эти стенки должны выдерживать большее давление, а значит, они должны быть толще, чем вены, по которым кровь течет обратно к сердцу с меньшим давлением. И, конечно же, для этого необходимы клапаны, чтобы кровь не оттекала обратно. И как только мы поняли, знание атрибутов и различий почти невозможно отделить от знаний о венах и артериях.

Полученную правильно, что означает осмысленно соединенную с предыдущими знаниями, информацию почти невозможно забыть, и ее легко вспомнить и извлечь, если оперировать правильными сигналами. Более того, эти новые усвоенные знания могут предоставить больше возможных связей для получения новой информации. Если вы сосредоточите свое время и энергию на понимании , вы не сможете не запоминать. Но если сосредоточите свое время и энергию на запоминании , не пытаясь понять, вы не только не поймете, но и, скорее всего, не запомните. И эти эффекты накапливаются.