Брайан Фейган - Малый ледниковый период. Как климат изменил историю, 1300–1850

Несмотря на весь интерес к новшествам, изменения происходили медленно, особенно в районах с тяжелыми почвами. Средств для оплаты обременительных расходов, связанных с огораживанием, не хватало, фермеры были людьми консервативными, и даже крупные поместья оказались отрезанными от ближайших рынков. К тому же приемы, успешно применявшиеся в одном месте, не всегда давали результат даже в нескольких километрах от него, где состояние почв было иным. Тем не менее новые веяния постепенно распространились, во многом благодаря Артуру Юнгу, одному из величайших английских авторов того времени, писавших об аграрной культуре [179] Артур Юнг уникален тем, что, по сути, сам создавал надежные исторические источники. Читая работы Юнга, невозможно не восхититься его наблюдательностью. Его двухтомный труд «A Course in Experimental Agriculture», опубликованный в Лондоне в 1771 году, представляет собой истинный шедевр. . Сам Юнг не был фермером, но он много путешествовал и делился своими наблюдениями в серии книг, к которым люди часто обращались за советами. В то время как французская аристократия смотрела на свои земли лишь как на источник дохода, многие английские дворяне глубоко интересовались сельским хозяйством. Юнг адресовал свои труды именно этим джентльменам и утверждал, что для увеличения запасов продовольствия необходимо огораживание, чтобы наилучшим образом использовать доселе непродуктивные леса, пустоши и взгорья, а также открытые поля и общинные участки. Он резко критиковал мелких фермеров за их консерватизм, невежество и пренебрежительное отношение к земле, способной приносить немалую прибыль. Самодостаточные деревенские общины с их «ленивыми, вороватыми людьми» – то есть крестьянами, ведущими натуральное хозяйство – были лишними в новой аграрной экономике.

В ходе масштабного процесса огораживания неизбежно поглощалось множество мелких ферм, на сей раз уже не по взаимным соглашениям, а в соответствии с актами парламента, принятыми в интересах крупных землевладельцев [180] «Парламентскому огораживанию» посвящено множество работ. Хороший источник для знакомства с темой: Michael Turner . Enclosures in Britain 1750–1830. London: Macmillan, 1984. . В период между 1700 и 1760 годами процесс охватил 137 000 га земли, бóльшая часть из которых была огорожена после 1730 года. Еще больше земель было огорожено в конце века. Общинные участки, неогороженные или неиспользуемые пастбища исчезали под натиском нового мира, где давно не было места феодалу – хозяину манора, а землевладельцы и фермеры-арендаторы нанимали работников для обработки полей. К 1865 году, когда огораживание было законодательно запрещено, в общественной собственности находилось всего лишь около 4 % британской земли.

Социальные издержки огораживания были огромны. Общинные земли когда-то кормили десятки тысяч бедняков из маленьких деревень, которые держали свиней и крупный рогатый скот, «тощих заморышей, не годных ни на дойку, ни под ярмо» [181] Trow-Smith . Society and the Land. P. 103. . Артур Юнг приводил в пример Блофилд в Норфолке, где 30 семей сквоттеров содержали 23 коровы, 18 лошадей и других животных всего на 16 га земли (площадь общинных земель составляла 280 га). Теперь, когда таких земель не стало, этим людям пришлось выбирать между крайней нищетой в родных деревнях и миграцией в крупные города в поисках работы на фабриках. Тысячи выходцев из семей бедных фермеров всего лишь меняли одну форму жалкого существования на другую, во власти работодателей. Многие землевладельцы были довольны высоким уровнем безработицы, поскольку это гарантировало низкие расходы на оплату труда в аграрном секторе. Сельская беднота практически превратилась в отдельный человеческий вид «низшего порядка». Когда звучали предложения выделить хоть немного земли сельскохозяйственным рабочим, это воспринималось как непозволительное расточительство. Во многих частях Британии жалование батраков едва позволяло им не умереть с голоду, даже с учетом бесплатного жилья и натуральной оплаты, а также помощи домочадцев, подрабатывавших рукоделием или сбором хвороста. Мало кто из лендлордов пытался улучшить нездоровые условия жизни своих арендаторов, лишенных «всякой возможности для рационального ведения хозяйства, выращивания кормов и внесения удобрений» [182] Там же. С. 101. .

К 1780 году в Англии, в отличие от Дании, Швеции, Пруссии и послереволюционной Франции, немногие из сельских тружеников владели землей. Девяносто процентов ее обрабатывалось арендаторами – основными нанимателями временной рабочей силы. Батраки жили в ужасных условиях. Публицист и реформатор Уильям Коббет писал в книге «Загородные прогулки» (1830): «Я никогда не видел человеческого несчастья, равного этому, даже среди свободных американских негров» [183] Там же. С. 41. . Уровень жизни среднего английского батрака в 1800 году был ниже, чем у большинства сегодняшних земледельцев третьего мира, кормящихся натуральным хозяйством. Грязный, одетый в лохмотья, едва выживающий на хлебе, сыре и воде, деревенский работник из Британии XVIII–XIX веков был далек от образа симпатичного румяного селянина, столь любимого художниками и производителями праздничных открыток. Роберт Троу-Смит пишет: «Если где-то в деревнях того времени и встречались веселье, чистота и здоровье, то это была победа страдающих людей над обстоятельствами» [184] Там же. С. 138. . Занятость была в лучшем случае сезонной, но даже эти рабочие места значительно сократились с внедрением механических молотилок.

К середине XVIII века Британия уже не была строго иерархическим обществом, где главную роль играло происхождение. Теперь все решало владение собственностью. Общество стало более «текучим»: обычным делом стали вертикальная мобильность и браки между землевладельческой знатью и городской буржуазией. Помещики перестали быть закрытой кастой. Это резко контрастировало с Францией, где аристократ, занявшийся коммерцией, мог лишиться дворянских привилегий, за исключением тех случаев, когда эта деятельность признавалась отвечающей национальным интересам. В Британии быстро стирались юридические различия между рангами ниже пэра и размывались границы между городом и деревней. Однако более половины населения составляли «бедняки» – мелкие лавочники, мастеровые, ремесленники, рабочие, солдаты и матросы, бродяги и нищие, у которых не было достаточных сбережений на случай неурожая или на старость. Им приходилось рассчитывать на благотворительность или воровать, чтобы выжить, и потому они представляли особую опасность для закона и порядка [185] Этот сложный вопрос рассматривается в: Wilson . England’s Apprenticeship 1603–1763. Chapter 1. .