Том Джексон - Взламывая психиатрию

Вы – самоактуализирующаяся личность? И важно ли, если нет? Чтобы выяснить больше, нам нужно обратиться к трудупослевоенного психотерапевта Абрахама Маслоу, который пытался создать систему для получения удовлетворения от жизни.

Маслоу настаивал на том, что человек «должен быть тем, кем он может быть». Следуя его иерархии, мы получим возможность найти наше истинное призвание и, самореализовавшись, достигнем удовлетворения и счастья, к которым люди всегда стремились.

В чем секрет счастливой жизни? На протяжении веков философы всех мастей предлагали различные модели жизни и мышления, которые, как они чувствовали, позволят их последователям быть довольными своей судьбой. Более доступным подходом был бы такой: безопасное и удобное место для жизни, средства, которых достаточно для пропитания и любовных отношений, – вот и все, что нужно для счастья. Психологи обычно соглашаются – у такого животного, как человек, есть аппетиты и потребности, которые должны быть удовлетворены, и при этих условиях наше существование должно быть лишено проблем. Тем не менее ни один из этих подходов не работал. Даже когда основные потребности были удовлетворены, многие люди чувствовали, что если остановиться и подумать, им сразу будет чего-то не хватать.

В 1940-х и 1950-х годах, когда психология была еще совершенно новым способом понимания человека и его места в мире, Абрахам Маслоу попытался построить систему, которая позволила бы человеку удовлетворять все свои потребности на протяжении всей жизни. Она оказалась непростой. Результатом усилий Маслоу стала иерархия потребностей, состоящая из нескольких слоев.

Нижние четыре слоя касаются того, что Маслоу называл «дефицитом». Они включают в себя удовлетворение основных животных потребностей, таких как пища и кров, а также большого количества чисто человеческих: безопасность, возможность общения и чувство собственного достоинства. Как только эти потребности были удовлетворены (и многие из нас борются за их удовлетворение), Маслоу предлагал применить набор потребностей «роста». Людям «нужно» развивать чувство эстетики и понимания, которые позволяют им раскрыть свою роль в обществе и полностью осознать свой потенциал – то есть стать «самореализованными».

Как только это будет достигнуто, мы сможем избежать оков нашей индивидуальности и соединиться с большим благом.

Какая грань поведения может лучше описать человека, чем использование языка? Общение со словами и предложениями – вот что отличает нас от животных, но откуда возник этот невероятно сложный навык?

Ноам Хомский сделал свое имя, предложив человечеству идеи о языковых структурах. Позднее он стал известен как политический активист и комментатор.

До середины 1950-х годов психологи и биологи просто исходили из того, что язык – это навык, который мы все выучили. Мы рождаемся неспособными говорить, но учимся владеть силой языка в течение первых нескольких лет жизни. Тем не менее молодой лингвист Ноам Хомский не мог с этим согласиться. В 1955 году он опубликовал первый том «Синтаксических структур» – книги, которая произвела революцию с тех пор, как люди начали изучать язык как структуру, – хотя идеи, высказанные в ней, все еще во многом спорны и встречают своих противников. Подход Хомского заключался в рассмотрении языка как биологического явления. Он описал язык как орган, который растет, вроде сердца или печени. Развитие сердца и печени определяется врожденным генетическим кодом, и Хомский предположил, что наше владение языком тоже врожденное.

В качестве доказательства Хомский продемонстрировал, как все люди используют универсальную грамматику – систему организации, которая присутствует в каждом языке. Хомский заметил, что причина этого заключается в том, что каждый человек уже «знает» ее при рождении. Эта встроенная грамматика затем используется в качестве основы для обучения, позволяющей понимать смыслы разговорных звуков и овладевать навыками их воссоздания. Хомский говорит, что такой механизм – единственный способ решения загадки «бедности стимула». Эта проблема вытекает из способности ребенка развивать языковые навыки, превышающие его опыт. Другими словами, дети очень быстро начинают складывать миллиарды уникальных предложений, не подкрепленных их прошлым поведенческим опытом.

На Розеттском камне, обнаруженном в Египте в 1799 году, начертано три текста на древнегреческом и древнеегипетском языках – иероглифами и египетским демотическим письмом. Все три текста говорят об одном и том же. В XVIII веке иероглифы еще не были расшифрованы, но общие черты трех языков – впервые в истории – позволили аналитикам разобраться с египетской системой письма – это была одна из первых вылазок в область лингвистики.

Теория, выдвинутая им в 1955 году, была только началом для еще 20 лет исследований, и позже Хомский заявил, что у людей есть механизм усвоения языка ( LAD ) – гипотетическая структура в мозге, которая позволяет нам развивать языковые навыки. В первые несколько недель и месяцев жизни щенок и человеческий ребенок обладают схожими когнитивными способностями, но только человек будет продолжать развивать языковые навыки, и все это благодаря механизму усвоения языка, писал Хомский.

К середине 1950-х годов тенденция использования поведения для объяснения психологии дала дорогу для когнитивного подхода, который был больше занят мыслями и воспоминаниями. Однако возник вопрос: что такое память?

Великие пионеры экспериментальной психологии, такие как Вильгельм Вундт и Уильям Джеймс, предприняли попытки понять процесс запоминания. Как формируется память, где она хранится и как разум все вспоминает, когда ему это необходимо?

На эти вопросы нет исчерпывающего ответа даже сегодня, но сложные системы человеческой памяти начал раскрывать в 1956 году Джордж Армитаж Миллер. Его методу помогло появление примерно в то же время компьютера – новой технологии, позволяющей обрабатывать информацию в единицах, называемых битами. Миллер заметил, что во многих экспериментах с памятью люди, казалось, могли вспомнить семь вещей одновременно (или, может быть, еще на пару больше или меньше). Например, люди могли вспомнить семь чисел, семь слов (коротких) или семь символов, но им трудно было удержать в уме больше и все сразу. Он заинтересовался, не представляет ли собой цифра семь своего рода модель объема памяти.