Терри Вёртс - Как стать астронавтом? Все, что вам следует знать, прежде чем вы покинете Землю

Я не знаю, почему этот вопрос задают так часто, но… «Роняли ли вы вещи после возвращения на Землю?» Моим ответом было громкое: «Да!» Утром, на следующий день после посадки шаттла, я находился в местной гостинице в Коко-Бич вместе с семьей. Я держал в руках бутылку с водой, и когда пошел, чтобы отдать ее кому-то, отпустил ее, чтобы она поплыла по прямой, не учтя, конечно, гравитации. Она упала прямо на землю. Я сделал это рефлекторно, мой мозг привык к тому, что вещи плывут по прямой. К сожалению, здесь, на Земле, это не работает…

После 200-дневной миссии состояние было похожим, но чувство тяжести было менее интенсивно, а головокружение – более сильным. Первый день был очень тяжелым. Состояние было такое, будто я выпил пару бутылок вина. Я мог ходить и передвигаться, но ненавидел это. НАСА изобрело мучительный тест: мы должны были ложиться на живот, а затем как можно быстрее вставать, чтобы проверить свою ортостатическую неустойчивость. Меня также заставляли закрывать глаза и идти по прямой, ставя одну ногу впереди другой, при этом пальцы ног должны были касаться пяток. Это достаточно сложно сделать даже сейчас, но попробуйте выполнить это после почти семи месяцев в космосе! Я сделал это, несмотря на все мучения, которые испытывал, и смог пройти самостоятельно, в тот первый день на Земле, но я действительно хотел, чтобы рядом со мной был человек или хотя бы поручень.

На самом деле то, чего я действительно хотел, это лечь в кровать. Наша капсула «Союз» упала в казахстанской степи и перевернулась на 360 градусов, встав вертикально. Это было гораздо лучше того, как если бы она упала на бок, как это обычно бывает, потому что тогда крепкие рослые парни из русской наземной команды проникли бы внутрь «Союза», вытащили нас и втиснули в «Лей-зи-Бой» (товарный знак раскладного кресла для военных самолетов и космических кораблей), установленный вертикально прямо в пустыне. Однако в редких случаях, когда «Союз» останавливается в вертикальном положении, как это произошло с нами, астронавтам придется вылезать из капсулы самостоятельно через верхний люк. Затем рослые русские парни подхватили нас и усадили в шезлонги. Примерно в течение тридцати минут мы отдыхали, звонили домой по спутниковому телефону, а затем отправились на медицинское обследование. Это был один из самых унизительных моментов за время всего моего полета. Мы были в совершенной глуши, поэтому туалета поблизости не было. Я вылез из скафандра, спустил вниз мои длинные подштанники и помочился в бутылку, в то время как два летных врача держали меня под руки. Впервые два врача удерживали меня в вертикальном положении, пока я мочился. Затем они сделали превентивную внутривенную инъекцию, чтобы восполнить жидкость в моем организме и избежать обезвоживания, как при «загрузке жидкости». Далее был перелет в аэропорт на старом советском вертолете МИ-8 на закате солнца – как же это было красиво!

После двадцатичетырехчасового перелета в Хьюстон на бизнес-джете НАСА Gulfstream , оборудованном специально модифицированными кроватями для ослабленных астронавтов, я прямиком отправился в спортзал, чтобы начать программу реабилитации.

Там Брюс Нишвиц, мой ASCR (аббревиатура NASA от слова «специалист по силе и кондиционированию»), выполнял со мной все задачи, которые я описал в главе 11. Благодаря Брюсу через неделю после приземления я почти вернул себе прежнюю физическую форму и уже мог тренироваться в полную силу. Я посещал в спортзал и проходил курс реабилитации каждый день, даже по выходным. Я совершенно убежден, что ежедневные тренировки в космосе, а затем ежедневные реабилитационные занятия на Земле – это ключ к минимизации дегенерации костей и мышц. Находясь на МКС, я пропустил только четыре тренировочных дня – три из них были посвящены выходам в открытый космос, а еще один день мы провели в российском сегменте, когда была угроза утечки аммиака, и мы думали, что станция погибает.

Помимо наблюдения за нашим физическим состоянием НАСА также производило тесты нашей способности сохранять равновесие. Перед запуском я прошел несколько нейро-вестибулярных исследований, стоя в двигающемся коробе (представьте себе павильон смеха на Хэллоуин), привязанный ремнем безопасности, чтобы предотвратить падение. Мое зрение ухудшилось, поэтому я мог видеть только движущуюся стену передо мной. Исследователи резко дергали коробку и измеряли силу, с которой дергалась нога, когда я пытался остаться в положении стоя и не упасть. Это очень раздражало, как будто кто-то пытается выдернуть из-под ног коврик, на котором вы стоите. Если нога беспорядочно нажимала спереди, сзади и сбоку, быстро меняя распределение сил, это означало, что ваше чувство равновесия было плохим. Если после смещения коробки вы делали быстрое движение ногой и также быстро стабилизировали ваше положение, это означало, что внутреннее ухо, мозг и все его «программное обеспечение» для балансировки работали нормально. После каждой тренировки мне выставляли числовой балл, оценивая мой баланс.

Оказалось, что в целом у меня было неплохое чувство равновесия. Но что меня совершенно шокировало, так это то, что я сделал этот тест через неделю после приземления. Я набрал за него больше баллов, чем раньше – до запуска, почти семь месяцев назад! Ученые никогда раньше такого не видели, и я был шокирован, но такими были данные. Мое тело очень быстро приспособилось к Земле. Первый день выдался очень тяжелым, следующие – уже в меньшей степени, последующие – еще меньше, а через неделю после возвращения домой из 200-дневного космического полета оценка моего баланса была даже лучше, чем до этого. Можно было сказать, что я наделен телом, созданным для полета в космос и обратно.

Помимо физического аспекта существует психологический, связанный с покиданием Земли и возвращением обратно. Это меня обеспокоило. Буду ли я скучать по времени, которое провел в космосе? Буду ли я чувствовать себя «не на своем месте» дома, в предсказуемой вселенной встреч, детских игр, транспортного движения и счетов? Буду ли я страдать от депрессии, как другие астронавты? Я смотрел на полет в космос как на победу в Суперкубке Мировой серии или на награду киноакадемии. Это потрясающее событие, которое может произойти один раз в жизни, ну, в крайнем случае несколько раз, если вам действительно повезет; а потом, когда все закончится, что вы будете делать? Ответ на беспокоивший меня вопрос пришел на второй день моего пребывания на земле. Я приземлился в Казахстане, совершил 24-часовой обратный путь в Хьюстон, прошел курс реабилитационных тренировок и, наконец, был свободен. Мой сын, которому только что исполнилось шестнадцать лет, получивший водительские права, пока я был в космосе, сказал: «Папа, давай поедем в магазин по продаже автомобилей». Я сел с ним в машину (он был за рулем), и мы отправились к местному дилеру Ford . Я отчетливо помню первый красный свет, на котором мы остановились, когда я подумал: «Ну, я вернулся на Землю. Это похоже на переключатель в моем мозгу, который переместил меня из положения "в космосе" в положение "на Земле", и это было хорошо! На Земле хорошо на все 100 %, и я совсем не скучаю по космосу. Я только что вернулся на планету, и это здорово».