Владимир Николаев - Американцы. Очерки

Мы держали курс на небольшой городок Аурора. Там, как сказали еще в Вашингтоне организаторы поездки, меня должна была встретить миссис Пэссоу и затем доставить на свою ферму. Для уточнения места нашей встречи с миссис Пэссоу следовало из Ауроры позвонить ей. И вот, добравшись наконец до этого городка, мы затормозили у бензоколонки. С первой попытки соединиться с фермой не удалось, тогда на помощь пришли двое парней, работающих на колонке. У них тоже ничего не вышло. Я решил попытать счастья на другой бензозаправочной станции. Там уже трое американцев консультировали меня у телефона-автомата, который усердно заглатывал серебряные монетки, но по-прежнему ферма на связь не выходила. Голос одной телефонистки сменялся другим, вежливые «простите» чередовались с не менее вежливым «пожалуйста», наконец один такой голосок поведал: «Соединение невозможно. Линия повреждена».

Оставалось только одно — продолжать путь на том же такси. Это было уже сложнее. С помощью местных жителей и телефонисток я выяснил примерное направление и снова покатил по зеленым просторам. Изрядно поплутав по пустынным сельским дорогам, мы все же нашли эту ферму по весьма упрощенному адресу — Леланд, штат Иллинойс.

Велико же было удивление миссис Пэссоу, когда я представился ей. Нет, не потому, что она впервые в жизни увидела советского человека, а потому, что я добрался до нее на такси. И поразили ее не мои навигаторские способности, а тот факт, что пришлось заплатить водителю изрядную сумму. С крестьянским простосердечием и безмерным уважением к деньгам как к конечному продукту тяжелого труда она долго не могла успокоиться из-за того, что мне пришлось так потратиться.

Но почему я попал именно к миссис Пэссоу? В Соединенных Штатах существует много местных добровольных организаций, члены которых на общественных началах встречают иностранцев и в меру своих сил и возможностей знакомят их со страной. Миссис Пэссоу одна из таких энтузиасток. Она сообщила, что принимала на своей ферме гостей почти из ста стран. Это, наверное, нелегко, хлопотно, но миссис Пэссоу, как и подавляющее большинство встречавшихся мне пожилых американцев, человек очень любознательный и к тому же полный энергии. Несмотря на свои семьдесят лет, она легка на подъем, делает каждое утро зарядку на газоне перед своим домом, ездит купаться в бассейн.

Генри Пэссоу супруг моей бодрой хозяйки. Ему шестьдесят семь лет, но он по-прежнему трудится на ферме. Здесь же росли, работали и состарились его прадед, дед и отец. И все были фермерами. А вот сын Генри Пэссоу не захотел продолжать семейную традицию и стал строителем. Кто теперь, продолжит дело фермеров Пэссоу? Наверное, кто-то другой. А пока сам Генри, несмотря на возраст, как может хозяйничает на родном поле. Беззаветный трудяга, обремененный заботами. Типичный сельский житель, а они и в Америке все еще заметно отличаются от горожан. Генри Пэссоу степенен и молчалив, движения его замедленны, мысль нетороплива, оптимизм из него не брызжет, а юмор запрятан глубоко-глубоко, и не каждому дано до него добраться. Скроенный крепко, громоздкий и неуклюжий, с лицом, опаленным солнцем и продубленным дождями, он являет собой образ типичного американского фермера. И эту типичность я увидел не только в его внешнем облике, характере и манере поведения, но и в самой его судьбе.

Несомненно, что только энергия и любознательность миссис Пэссоу (она, кстати, сама сообщила мне, что в фермерском хозяйстве участия никогда не принимала) были причиной того, что я, выразив в Вашингтоне желание пожить на ферме, попал именно к ней. Как же она, собирательница чужих судеб, могла упустить, такой случай — принять впервые в жизни советского человека?

Итак, я попал на эту ферму, хотя, повторяю, если бы в Вашингтоне ее увидели, то, наверное, переадресовали бы меня в другое место. Между прочим, в те же дни я побывал и у нескольких фермеров с более благополучными судьбами. А что же с Пэссоу? Когда заходит речь об американском фермере, то часто тут же всплывает эпитет «разоряющийся». В отношении Генри Пэссоу я бы назвал другое определение — угасающий. Во-первых, как я уже сказал, сын не пожелал наследовать нелегкий отцовский труд. Есть у Генри еще дочь, но и она ему не помощница — замужем, но не за фермером, а за каменщиком. Вот и получается, что Генри один в поле воин. А поле большое, свыше ста гектаров, на которых он выращивает кукурузу и бобы. Хотя я и знал, что сто гектаров на одного сельского труженика в Америке дело вполне обычное, все же удивился, как Генри управляется при его-то возрасте. А он в ответ тоже удивился, простодушно, без намека на юмор, заявив, что он не один, что у него есть комбайн, трактор, грузовик и т. п. Правда, когда дела совсем прижмут, он на время нанимает одного-двух работников.

Генри рассказывает о том, как он работает на тракторе с многочисленными навесными машинами и орудиями, что обеспечивает комплексную механизацию полевых работ. Он вспоминает, как уже на его веку маломощные ранее тракторы заменялись машинами средней и большой мощности, работающими на повышенных скоростях. Говорит о постоянном совершенствовании навесных машин и орудий. Хвалит Генри универсальные самоходные комбайны, которые убирают не только хлеб, но и кукурузу. Американская статистика свидетельствует об этом крае: «Нигде в мире не производится больше продовольствия на единицу затраченного труда».

Да, по сто с лишним гектаров на одного труженика — это, разумеется, следствие почти сплошной механизации и электрификации сельского хозяйства. И даже старый Генри Пэссоу все еще может тянуть свою лямку. Но он очень сетует на то, во что ему обходится техника. В самом деле, комбайн для уборки кукурузы стоит более 30 тысяч долларов, трактор, плуг и борона — все вместе 15—16 тысяч, грузовичок «пикап» — 6 тысяч... Стоп! А сколько получает сам Генри? На этот вопрос он отвечает отнюдь не сразу. Диалог при этом происходят примерно такой:

— Да что там я получаю? Знаете, какие налоги у нас большие!

— Знаю! Но все же сколько остается у вас чистыми на руках ежегодно?

— Да год на год не приходится... По-разному бывает...

— Но в среднем сколько?

— В среднем?..

Генри Пэссоу долго молчит, мне уже неловко за мою настырность, но, признаться, хочется вытянуть из него эту основополагающую цифру. Наконец он сдается:

— Примерно тысяч десять в год...

Здесь надо сделать сразу такую поправку. Сколько бы потом я ни спрашивал местных фермеров об их доходе, со всеми повторялся диалог, похожий на приведенный выше. И заканчивался он все той же магической цифрой 10 тысяч, хотя другие фермы были явно побогаче той, что у Пэссоу. Это сдержанность и, если хотите, скрытность, типичная для крестьянина при разговоре о его доходах, но это также и врожденная в США настороженность по отношению к налоговому ведомству, которое налоги дерет действительно высокие, и поэтому каждому хотелось бы так «ли иначе приуменьшить свой доход.