Стивен Пинкер - Просвещение продолжается. В защиту разума, науки, гуманизма и прогресса

«Но станет ли богатым весь мир?» Этот вопрос неизбежно возникает в развитых странах во втором десятилетии XXI века, когда экономическое неравенство стало предметом массовой одержимости. Папа римский Франциск назвал его «корнем всех зол», Барак Обама – «определяющим вызовом нашего времени». С 2009 до 2016 года доля статей в The New York Times , содержащих слово «неравенство», выросла в десять раз и достигла одной из каждых семидесяти трех [272] Рассчитано с помощью уже несуществующего инструмента New York Times Chronicle tool, http://nytlabs.com/projects/chronicle.html , по состоянию на 19 сентября 2016 года. . Широко распространено мнение, что от экономического роста последних десятилетий выиграл только один самый богатый процент населения, а все остальные топчутся на месте или медленно идут ко дну. Если это так, то тот взрыв богатства, который мы задокументировали в прошлой главе, не был бы поводом для радости, поскольку ничем не способствовал бы росту благосостояния человечества в целом.

Для левых всегда было характерно внимание к проблеме экономического неравенства, а с начала Великой рецессии в 2007 году она приобрела дополнительную актуальность. В 2011 году это дало толчок движению Occupy Wall Street («Захвати Уолл-стрит»), а в 2016-м привело к выдвижению в кандидаты в президенты США называющего себя социалистом Берни Сандерса, который провозгласил: «Нация не может выжить ни морально, ни экономически, когда у столь малого числа людей есть так много, а у столь многих – так мало» [273] “Bernie Quotes for a Better World,” http://www.betterworld.net/quotes/bernie8.htm . . Однако в тот год революция пожрала своих детей и вознесла в президентское кресло Дональда Трампа, считающего, что Соединенные Штаты стали «страной третьего мира», и обвиняющего в ухудшении материального положения рабочего класса не Уолл-стрит и тот самый один процент богатых, но иммиграцию и внешнюю торговлю. Правый и левый фланги политического спектра, по разным причинам возмущенные неравенством, нашли точку соприкосновения, и разделяемое ими неверие в современную экономику подготовило почву для избрания самого радикально настроенного американского президента за многие годы.

Действительно ли углубление неравенства привело к обеднению большинства граждан? Экономическое неравенство, несомненно, выросло по сравнению с минимумом, достигнутым в 1980-е годы, в большинстве стран Запада, и в частности в США и других англоговорящих странах, причем особенно это касается контраста между самыми богатыми и всеми остальными [274] Неравенство в англосаксонских странах по сравнению с остальными развитыми государствами: Roser 2016k. . Экономическое неравенство обычно измеряется коэффициентом Джини – показателем, который варьируется от 0, когда у всех всего поровну, до 1, когда у одного человека есть все, а у остальных – ничего. (В реальности разброс коэффициента Джини составляет от 0,25 в странах с самым эгалитарным распределением доходов, например в Скандинавии после выплаты налогов и пособий, до 0,7 в странах с самым неравномерным распределением, например в Южной Африке.) В США коэффициент Джини для рыночного дохода (то есть без учета налогов и пособий) вырос с 0,44 в 1984 году до 0,51 в 2012-м. Неравенство также можно измерить по доле национального дохода, получаемой той или иной частью (квантилем) населения. В США доля дохода, которая достается богатейшему одному проценту, выросла с 8 % в 1980 году до 18 % в 2015-м, тогда как доля, которая достается десятой части этого одного процента, выросла с 2 % до 8 % [275] Данные о коэффициенте Джини взяты из Roser 2016k, первоначально – OECD 2016; заметьте, что точные показатели варьируются в зависимости от источника. Всемирный банк приводит цифры, свидетельствующие о менее радикальных изменениях, с 0,38 в 1986 году до 0,41 в 2013-м (World Bank 2016d). Данные о доле доходов: World Wealth and Income Database, http://www.wid.world/ . The Chartbook of Economic Inequality, Atkinson et al. 2017. .

Несомненно, некоторые из явлений, которые относятся к широкой теме неравенства (а таких явлений много), представляют собой серьезные проблемы, которые требуют решения хотя бы потому, что подталкивают общество к пагубным идеям вроде отказа от рыночной экономики, технологического прогресса и международной торговли. Неравенство дьявольски сложно анализировать (при населении в один миллион человек имеется 999 999 вариантов, каким именно образом они могут быть не равны), и о нем написано огромное количество книг. Мне специально посвященная этой теме глава понадобилась из-за того, что связанная с неравенством антиутопическая риторика увлекла слишком много людей, которые видят в нем знак того, что современность оказалась неспособной улучшить удел человека. Как мы увидим, это не так, причем по многим причинам.

Для понимания неравенства в контексте прогресса человечества необходимо сначала принять тот факт, что имущественное равенство не относится к фундаментальным составляющим благополучия. В этом смысле оно отличается от здоровья, достатка, знаний, безопасности, мира и других аспектов прогресса, которые я рассматриваю в соседних главах этой книги. Причина этого очень точно выражена в старом советском анекдоте. Нищие крестьяне Игорь и Борис едва выращивают на своих клочках земли достаточно хлеба, чтобы прокормить домочадцев. Единственное различие между ними состоит в том, что у Бориса есть костлявая коза. Однажды Игорю является фея, которая обещает выполнить любое его желание. Игорь просит: «Хочу, чтоб у Бориса коза сдохла».

Суть шутки, разумеется, в том, что равенство между персонажами выросло, но никому не стало лучше – разве что мстительному Игорю теперь не так завидно. Более тонко проблему описал философ Гарри Франкфурт в своей книге «О неравенстве» (On Inequality, 2015) [276] Претензии к распространенному восприятию неравенства: Frankfurt 2015. Другие скептики: Mankiw 2013; McCloskey 2014; Parfit 1997; Sowell 2015; Starmans, Sheskin, & Bloom 2017; Watson 2015; Winship 2013; S. Winship, “Inequality Is a Distraction. The Real Issue Is Growth,” Washington Post, Aug. 16, 2016. . Франкфурт отмечает, что неравенство как таковое не представляет собой нежелательное в моральном плане явление; нежелательное явление – это бедность. Если человеку дана долгая, здоровая, счастливая, полная возможностей жизнь, то с точки зрения морали не имеет значения, сколько зарабатывают его соседи, какой у них дом и сколько машин. Франкфурт пишет: «С нравственной позиции не столь важно, чтобы у всех всего было поровну . Важно, чтобы у всех всего было достаточно » [277] Frankfurt 2015, p. 7. . Зацикленность на экономическом неравенстве может иметь губительные последствия, если мы вдруг отвлечемся, чтобы убить козу Бориса, вместо того чтобы думать, как дать козу Игорю.

Ошибочное отождествление неравенства и бедности напрямую вытекает из заблуждения о неизменном объеме, то есть из веры, что богатство – это ограниченный ресурс, как туша антилопы, которую нужно делить по принципу «одному досталось меньше – другому больше». Как мы уже убедились, богатство работает не так: начиная с промышленной революции оно растет по экспоненте [278] По данным World Bank 2016c, всемирный ВВП на душу населения рос каждый год с 1961 до 2015 года, за исключением 2009-го. . Это значит, что, пока богатые богатеют, бедные тоже могут стать богаче. Даже специалисты иногда впадают в заблуждение о неизменном объеме, хотя скорее в пылу риторики, чем от ошибочности своих представлений. Тома Пикетти, чей вышедший в 2014 году бестселлер «Капитал в XXI веке» (Le Capital au XXI siècle) стал символом всемирной волны возмущения неравенством, писал: «Что касается нижней половины населения, то сегодня она так же бедна в имущественном отношении, как и вчера: в 2010-м, как и в 1910 году, она располагала всего 5 % имущества» [279] Piketty 2013, p. 261. Изъяны его аргументации: Kane 2016; McCloskey 2014; Summers 2014a. [280] Пер. А. Л. Дунаева. . Однако суммарное богатство сейчас несоизмеримо больше, чем в 1910 году, так что, если половина населения владеет той же его долей, она гораздо богаче, а не «так же бедна».