Стивен Пинкер - Просвещение продолжается. В защиту разума, науки, гуманизма и прогресса

Заблуждение о неизменном объеме имеет и еще более пагубное последствие: люди верят, что, если кто-то становится богаче, он наверняка отнял больше положенного у всех остальных. Знаменитый пример философа Роберта Нозика, переложенный на реалии XXI века, показывает, почему это не так [281] Нозик о распределении дохода на примере баскетболиста Уилта Чемберлена: Nozick 1974. . Джоан Роулинг, автор романов о Гарри Поттере, входит в число миллиардеров планеты; она продала более 400 миллионов копий своих книг и адаптировала их для серии фильмов, которые посмотрело примерно столько же народу [282] J. B. Stewart, “In the Chamber of Secrets: J. K. Rowling’s Net Worth,” New York Times, Nov. 24, 2016. . Предположим, что миллиард человек отдали по 10 долларов за книгу или билет в кинотеатр, а 10 % выручки при этом достались Роулинг. Она стала миллиардером, увеличив тем самым неравенство, но она улучшила жизнь людей, а не ухудшила ее (хотя я не хочу этим сказать, что каждый богатый человек делает то же самое). Это не значит, что огромное состояние Роулинг – справедливая плата за ее труды и таланты или что это награда за грамотность и радость, которые она привнесла в мир; никакой комитет не решал, что она заслужила быть настолько богатой. Ее богатство возникло как побочный эффект добровольных решений миллионов покупателей книг и посетителей кинотеатров.

Конечно же, есть много причин волноваться по поводу самого неравенства, а не только по поводу бедности. Не исключено, что большинство людей солидарны с Игорем: счастье для них определяется не абсолютными показателями их благосостояния, а тем, насколько оно велико в сравнении с их согражданами. Когда богатые становятся слишком богатыми, все остальные чувствуют себя слишком бедными, и тогда неравенство снижает благополучие, даже если все при этом богатеют. Это давно известная в социальной психологии идея, которую называют то теорией социального сравнения, то учением о референтных группах, то относительной депривацией [283] Теория социального сравнения выдвинута Леоном Фестингером; учение о референтных группах разработано Робертом Мертоном и Сэмюэлем Стоуффером. Обзор и цитаты: Kelley & Evans 2017. . Однако эту идею нельзя рассматривать в отрыве от контекста. Представьте себе Саиду, неграмотную женщину из бедной страны; ее жизнь ограничена ее деревней, половина ее детей умерли от болезней, а она сама скончается в пятьдесят лет, как большинство ее знакомых. Потом представьте Салли, образованную женщину из богатой страны, которая побывала в нескольких крупных городах и национальных парках, увидела, как повзрослели все ее дети, и доживет до восьмидесяти, но при этом навсегда останется в нижнем слое среднего класса. Мы можем предположить, что Салли деморализована окружающим ее богатством, которого ей никогда не достичь, что она не особенно счастлива и даже, вероятно, менее счастлива, чем Саида, которая рада тем крохам, что имеет. Тем не менее нелепо утверждать, что Салли живется хуже, и просто преступно – что жизнь Саиды не стоит улучшать, потому что у ее соседей дела могут пойти успешнее, чем у нее, и она в итоге не станет счастливее [284] Схожее рассуждение приведено в Amartya Sen 1987. .

В любом случае этот мысленный эксперимент не имеет смысла, поскольку в реальности Салли почти наверняка счастливее Саиды. В противовес бытовавшему ранее мнению, что осознание богатства соотечественников заставляет людей постоянно обнулять показания своего внутреннего измерителя счастья вне зависимости от того, как хорошо живется лично им, в главе 18 мы увидим, что богатые люди и люди из богатых стран (в среднем) счастливее, чем бедные люди и люди из бедных стран [285] Достаток и счастье: Stevenson & Wolfers 2008a; Veenhoven 2010; см. также главу 18. .

Но даже если люди делаются счастливее, когда возрастает их личное богатство и богатство их страны, не становятся ли они несчастнее от того, что окружающие все равно богаче их, то есть от того, что растет экономическое неравенство? В своей нашумевшей книге «Дух равенства: почему более высокий уровень равенства делает общества сильнее» (The Spirit Level: Why Greater Equality Makes Societies Stronger) эпидемиологи Ричард Уилкинсон и Кейт Пикетт утверждают, что в странах c более высоким неравенством выше показатели убийств, численности заключенных, подростковых беременностей, детской смертности, физических и психических заболеваний, социального недоверия, ожирения и употребления наркотиков [286] Wilkinson & Pickett 2009. . Экономическое неравенство – причина всех этих бед, пишут они: неравенство в обществе заставляет людей чувствовать себя так, будто они участвуют в состязании, где победителю достается все, а проигравшему – ничего. Этот стресс расшатывает психику и склоняет к саморазрушению.

Теорию духа равенства называют «новой левой теорией всего», и она так же сомнительна, как и любая другая теория, которая перескакивает от клубка корреляций к единой причинно-следственной связи. Для начала: неочевидно, что в состояние конкурентной тревоги людей вводит факт существования Джоан Роулинг или Сергея Брина, а не реальных соперников в частной борьбе за профессиональный, любовный или социальный успех. Хуже того, экономически эгалитарные страны, такие как Швеция или Франция, отличаются от стран с сильным расслоением вроде Бразилии или Южной Африки по многим другим показателям, помимо характера распределения доходов. В эгалитарных странах среди прочего выше уровень богатства и образования, лучше работают правительства и более однородна культура, поэтому приближенная корреляция между неравенством и счастьем (или любым другим социальным благом) может свидетельствовать лишь о том, что существует много причин, по которым в Дании жить лучше, чем в Уганде. В своем анализе Уилкинсон и Пикетт ограничились только развитыми странами, но даже внутри этой группы корреляция оказывается очень зыбкой и зависит от выбора конкретных стран [287] Недостатки теории духа равенства: Saunders 2010; Snowdon 2010, 2016; Winship 2013. . Богатые государства с глубоким расслоением, например Сингапур и Гонконг, часто социально здоровее более бедных стран с меньшим уровнем неравенства, в частности бывших коммунистических стран Восточной Европы.

Самый большой урон теории духа равенства нанесли социологи Джонатан Келли и Мэрайя Эванс, которые опровергли причинно-следственную связь между неравенством и счастьем в своем ведшемся на протяжении трех десятилетий исследовании 200 000 человек из 69 стран [288] Неравенство и субъективное благополучие: Kelley & Evans 2017. Описание того, как измеряется уровень счастья, см. в главе 18. . (В главе 18 мы рассмотрим, как измеряются счастье и удовлетворенность жизнью.) Келли и Эванс следили за неизменностью факторов, достоверно влияющих на уровень счастья, таких как ВВП на душу населения, возраст, пол, образование, семейный статус и религиозная принадлежность; в итоге они установили, что теория о несчастье как следствии неравенства «терпит крушение, натолкнувшись на факты». В развивающихся странах неравенство не погружает людей в уныние, а, наоборот, воодушевляет: чем выше уровень неравенства, тем люди счастливее . Авторы предполагают, что, сколько бы люди ни испытывали зависти, тревоги по поводу своего статуса и относительной депривации, в бедных странах с высоким уровнем неравенства эти чувства с лихвой перекрывает надежда . Неравенство видится жителям этих стран символом возможностей, знаком того, что образование и другие способы продвинуться выше по социальной лестнице могут привести к успеху их самих или их детей. В развитых же странах (кроме бывших коммунистических) неравенство вовсе не сказывается на счастье. (В бывших коммунистических странах ситуация двойственная: неравенство тяжело переносится старшим поколением, которое выросло при коммунизме, но помогает молодым или же безразлично им.)