Аллен Эстерсон - В тени Эйнштейна. Подлинная история жены гения [litres]

Карьера Эйнштейн быстро шла в гору, но для Марич ситуация столь же стремительно ухудшалась. Его растущий успех и ее растущее чувство неудовлетворенности, его полная отдача работе и ее потребность во внимании и эмоциональной поддержке, его широкий круг друзей и ее изоляция – все это неизбежно разносило их в разные стороны. Перед переездом в Цюрих в сентябре 1909 года Милева не без нотки сарказма сообщала Элен о новом назначении мужа: «Не могу передать, как мы рады этому изменению, которое освободит Альберта от необходимости ежедневно проводить по восемь часов в офисе. Теперь он сможет полностью отдаться своей любимой науке, и только науке». Готовясь к переезду, 3 сентября она писала: «Мы покидаем Берн, где я провела семь лет, пережила столько приятных, но, должна добавить, и горьких, и тяжелых дней…Только хочу и надеюсь, чтобы слава не повлияла плохо на его человеческие качества».

Через месяц после приезда в любимый Цюрих Милева обнаружила, что опять беременна. 28 июля 1910 года она родила второго сына, Эдуарда. Роды были тяжелыми, она несколько недель болела. Врач, объясняя продолжительность болезни переутомлением, посоветовал нанять постоянную помощницу по хозяйству, но на зарплату адъюнкт-профессора они не могли себе этого позволить. В результате из Нови-Сада приехала мать Милевы и стала помогать по дому.

В свой первый семестр в Цюрихском университете (осень 1909 – зима 1910) профессор Эйнштейн предложил семинар и два лекционных курса на стандартные для первокурсников темы по механике (физика движения) и термодинамике (изучение тепла), и занимался своими исследованиями. В течение семестра его отношение к Милеве охладело еще сильнее, а она, беременная, с еще большей ревностью стала относиться тому, что он много времени уделял своей работе и дистанцировался от семьи. Снова ссылаясь на Зальцбург, она писала Элен: «Видишь ли, при такой известности на жену у него почти совсем не остается времени. Между строк [твоего письма] я чувствую ехидное замечание – дескать, я ревную к науке. Но что же мне делать? Тем – жемчуг, тем – щебень в волнах океана» [1] В оригинале Dem Einen die Perle, dem Andern die Truhe… – первая строка стихотворения Г. Гейне «Воспоминание» в переводе пер. М. Л. Михайлова. – Прим. ред. . Что бы она ни имела в виду, она явно чувствовала себя у разбитого корыта. Благодаря Элен за поддержку и обращаясь с просьбой не забывать любящую подругу, она писала ей зимой 1909–1910 года: «Понимаешь, я не могу без любви, и была бы безумно рада услышать подтверждение (во что я почти верю) тому, что всему виной проклятая наука, поэтому охотно принимаю твою улыбку на сей счет» (M-KS, 102).

К сожалению, уже в начале супружеской жизни Эйнштейн не почувствовал (а если почувствовал, то не отреагировал), с какой горечью и расстройством жена пережила неудачу с дипломом, крушение карьеры и потерю ребенка. Конечно, ему приходилось преодолевать и собственные тяготы и неудачи, но у него в перспективе была работа и поддержка коллег-мужчин. Должность в Цюрихском университете стала лишь первой ступенью карьерной лестницы, по которой Эйнштейн поднимался к вершинам профессии физика. Вдохновленный признанием и сознавая необходимость содержать растущее семейство, он быстро перемещался с одной должности на другую в университетском мире, с каждым разом все больше отрываясь от жены и детей. Но в Цюрихском университете оставалось одно препятствие, которое нужно было как-то преодолеть: антисемитизм.

В марте 1910 года Эйнштейн получил предложение сделать очередной шаг по карьерной лестнице: занять должность профессора в немецком университете Карла-Фердинанда в Праге, которая тогда находилась в составе Австро-Венгрии (быть профессором в университете считалось не работой, а призванием ). Должность также предполагала назначение его директором нового института теоретической физики. «Высока вероятность того, что меня призовут в крупный университет в качестве профессора со значительно большим окладом, чем я имею сейчас», – написал он матери в апреле 1910 года. Тем не менее 27 августа Эйнштейн писал Якобу Лаубу, что австрийские бюрократы, пропитанные духом антисемитизма, отказываются предоставить ему эту должность. Но постепенно бюрократы уступили, и в январе 1911 года министр культуры императора Франца Иосифа издал распоряжение о «призвании» Эйнштейна. В марте вся семья, включая восьмимесячного Эдуарда, переехала в Прагу. Милева с пессимизмом отнеслась к переезду. «Не могу выразиться иначе, кроме как сказать, что еду туда без радости и не ожидаю большого удовольствия от жизни там», делилась она с Элен (M-KS, 104). Ожидания Милевы оправдались. В письме Элен от декабря 1912 года она вспоминала, что хотя у них впервые появилось электричество и они часто посещали литературно-музыкальный салон, где встречались с Максом Бродом и, вероятно, с Францем Кафкой, они были недовольны снобизмом, бедностью, плохой водой и отсутствием игровых площадок для детей.

Кроме того, Милева постоянно получала напоминания о своем статусе аутсайдера в науке. Например, когда в Прагу приехал друг Альберта физик Пауль Эренфест, супруги Эйнштейн встретили его на железнодорожном вокзале и общались с ним в кафе. Только после того, как Милеве пришлось уйти, чтобы уделить внимание детям, разговор в кафе переключился на научные темы. В октябре 1911 года муж уехал в Карлсруэ на очередную встречу Общества немецких ученых и врачей, Милева осталась дома. «В Карлсруэ наверняка должно быть очень интересно, – с завистью писала она ему из Праги 4 октября. – Я была бы так рада побыть там хоть немного и повидать всех этих прекрасных людей». Письмо она подписала грустно: «Твоя старая Долли».

В конце 1911 года Цюрихский политехникум, переименованный в Швейцарскую высшую технологическую школу (ВТШ) и обзаведшийся докторантурой, положил глаз на своего выпускника Альберта Эйнштейна. Но бюрократов нужно было убедить, что должность профессора теоретической физики отнюдь не роскошна. Друг Эйнштейна Генрих Зангер, ученый-медик из Цюриха, организовал несколько рекомендательных писем, что помогло преодолеть антисемитские настроения. К возвращению в любимый Цюрих, тем более в ВТШ, Милева отнеслась с огромной радостью. Это должно было произойти в октябре 1912 года, к началу зимнего семестра. «У нас все хорошо, и мы мечтаем о Цюрихе, – написал Эйнштейн своему друге и коллеге Людвигу Хопфу 12 июня. – Там умер свирепый Вебер, так что и в личном плане это будет очень приятно».

Вебер умер в марте. Можно сказать, справедливость восторжествовала: Эйнштейн стал его преемником и в зимний семестр начал читать первый курс по только что признанной дисциплине – теоретической физике. Он стал и председателем дипломной комиссии по этому предмету. Одновременно упорно трудился над тем, что, через несколько лет интенсивных исследований, станет его величайшим достижением – общей теорией относительности. Если специальная теория описывала относительное движение наблюдателя при постоянной скорости, общая теория включала в себя и движение с ускорением. Эйнштейн открыл, что поскольку сила гравитации, действующая на объект вниз, и сила ускорения, действующая вверх, физически равны, то движение под воздействием гравитации вблизи массивного объекта, такого, как Земля, можно рассматривать как искривление пространства и времени в этой области. Но выразить это математически оказалось чрезвычайно сложно. Ему помог бывший однокурсник и давний друг Марсель Гроссман, на том момент профессор математики в ВТШ.