Аллен Эстерсон - В тени Эйнштейна. Подлинная история жены гения [litres]

Мы не можем утверждать наверняка, что случилось с Лизерль. И нам даже трудно представить, как страдала Милева, не имея возможности больше увидеть свою дочь. Скорее всего, она несла свое горе о потере ребенка наедине с собой через всю жизнь – чувство вины и сомнений, глубокую печаль от разлуки. В те времена в домах, где появлялись внебрачные дети, которые затем умирали или попадали в чужие семьи, обычно не говорили о них ни слова, не оставляли никаких следов их существования. Милеве пришлось глубоко запрятать свою боль. Более чем двадцать лет спустя, летом 1924 года в письме подруге Элен она вспоминает о своем «невоплощенном желании иметь дочь». Эта потеря, наряду с потерей возможности заняться научной карьерой, безусловно, объясняют дальнейшую меланхолию Милевы, что не могло не сказаться и на ее семейной жизни, и на интеллектуальных взаимоотношениях с мужем. В последующие года она нуждалась в нем все больше, а он в ней – все меньше.

«Теперь я добропорядочный женатый человек, веду с супругой очень приятную и уютную жизнь, – писал Эйнштейн своему давнему другу Мишелю Анджело Бессо через две недели после свадьбы и с радостью сообщал: – Она умеет позаботиться обо всем, прекрасно готовит и все время в хорошем настроении». Вскоре после, в письме Элен Кауфлер-Савич от марта 1903 года, Милева представила в несколько ином свете первые дни после свадьбы. «У нас очень приятный маленький дом, который мне приходится вести совершенно одной, так что можешь представить, как вначале, пока не привыкла, у меня было совсем мало свободного времени». С самого начала семейной жизни в традиционном разделении домашних обязанностей между мужем и женой явно существовала негласная договоренность: для него на первом месте карьера, а любая карьера, которой она, возможно, пожелает заниматься, является вторичной по отношению к ее роли домохозяйки. Наверное, для Милевы это оказалось трудно.

У Эйнштейна были свои трудности, связанные с работой в патентном бюро. Восемь часов в день, шесть дней в неделю плюс частные уроки и занятия наукой: «у меня чертовски много дел», – писал он своему другу Гансу Вольвенду в 1902 году. Тем не менее, добавлял он, работа доставляет удовольствие, «поскольку она непривычно разнообразна и заставляет о многом думать». В 1903 году, после женитьбы, оставаясь одна дома, Милева ревновала его к времени, которое он проводит вдали от нее. И это чувство нарастало. «Сейчас я к нему, к моему сокровищу, привязана еще больше (если такое вообще возможно), чем когда мы жили в Цюрихе, – писала она Элен в марте. – Я часто сержусь на скучную работу, которая отнимает у него так много времени». Втайне от начальства Эйнштейн продолжал искать возможности заняться академической наукой.

Роли, которые взяли на себя с самого начала семейной жизни Милева и Альберт, начали все больше разводить их в разные стороны. В январе 1903 года (после свадьбы не прошло и месяца) Эйнштейн опубликовал вторую из трех статей, посвященных основам статистической физики и кинетической теории движения молекул и атомов, которые сформировали контекст для его знаменитых работ 1905 года. Помимо вечеров и воскресных дней, Эйнштейну удавалось заниматься наукой и в патентном бюро – разумеется, без ведома начальства и пряча бумаги в ящик письменного стола.

Начиная с февраля 1902 года, после переезда в Берн, новые друзья Эйнштейна мужского пола уводили его интеллектуальные интересы все дальше от жены, и оба этому не сопротивлялись. Эйнштейн с друзьями Конрадом Габихтом и Морисом Соловиным настолько увлекались обсуждением разнообразных научных проблем, что даже создали дискуссионный клуб, который в шутку назвали «Олимпийской академией». Марич иногда посещала «академические» собрания, но, по словам Соловина, «Милева, умная и способная, внимательно слушала нас, но никогда не вмешивалась в дискуссии». Это только укрепляло ее статус аутсайдера и интеллектуальную связь мужа с друзьями, а не с женой.

Вскоре после замужества Милева решила полностью отказаться от карьеры. Она не могла официально заниматься академической наукой, не имея ученой степени, но все-таки окончила четыре курса физического факультета Политехникума, получила соответствующее свидетельство об окончании учебного заведения с указанием всех прослушанных курсов и полученных за них оценок, только не имела диплома. Это давало ей возможность выбрать смежную профессию, например, стать библиотекарем в Бернском университете или репетитором. Она могла пойти учиться в университет и получить другую профессию. Однако, насколько мы можем понять, она удовлетворилась ролью домохозяйки, обеспечивающей практическую и эмоциональную поддержку мужу в его работе. Действительно, притом, что его работа и карьера, отнимающие много сил и времени, и сотрудничество с другими людьми все больше отдаляли его от нее, Милева нередко выражала гордость его успехами и даже чувствовала свою причастность к ним. И все-таки это было для нее очень непростым решением, тем более с учетом полной ответственности за воспитание родившихся позже детей. Такой вывод можно сделать по ее поздним высказываниям о нарастающем разочаровании и неудовлетворенности жизнью.

В августе 1903 года, через восемь месяцев после свадьбы, Милева отправилась навестить семью в Нови-Сад. Поездка, которую обсуждали заранее, вероятно, касалась решений в отношении Лизерль. Милева сделала остановку в Будапеште, вероятно, для пересадки, и оттуда отправила Альберту открытку, датированную 27 августа: «Все идет быстро, но плохо. Я совсем неважно себя чувствую». Она узнала, что опять беременна, и опасалась, что Альберт будет недоволен. Однако он в середине сентября написал, что очень рад, что у нее будет «новая Лизерль». Однако родился Гансерль. 14 мая 1904 года она родила в Берне мальчика, которого назвали Ганс Альберт. Дома его чаще звали Альбертом или Альбертом-младшим. Милева не могла нарадоваться на своего «дорого любимого малыша». 14 июня она писала Элен: «Отец очень гордится им и уже привыкает вести себя с отцовским достоинством».

Альберт-младший подрастал, Альберт-старший с удовольствием мастерил ему игрушки и часами играл с ним. Похоже, ребенок оживил их брак и снова сблизил супругов, хотя Эйнштейн все больше погружался в работу, предшествующую «чудесному» 1905 году. И очень вовремя для этого «года чудес» бернское патентное бюро (по рекомендации Эйнштейна) приняло на работу его друга Бессо, который ранее изучал математику и физику в Римском университете, а также машиностроение в Политехникуме. Бессо проработал в патентном бюро до 1908 года и быстро оттеснил всех остальных в качестве ближайшего интеллектуального партнера Эйнштейна того периода.