Александр Степанов - Очерки поэтики и риторики архитектуры

Лоос, как и его соперники, знал, что американских архитекторов и политиков воодушевляла мечта о грандиозном монументе в виде дорической колонны. В 1901 году на конкурсе памятника в честь двухсотлетнего юбилея Детройта победил такого рода проект. Он остался неосуществленным – возможно, из‐за разноса, учиненного ему Луисом Салливаном. Лидер чикагского архитектурного рационализма упрекал безвестного автора и жюри конкурса в непонимании того, что колонна, позаимствованная из античной архитектуры, не имеет ничего общего с памятью о пионерах колонизации Среднего Запада 683 683 Sallivan L. Kindergarten Chats: On Architecture, Education and Democracy. Washington, D. C., 1934. P. 62. Первое издание вышло в 1901 году. . Как известно, это не помешало американцам соорудить в 1912–1915 годах стосемиметровую дорическую мемориальную колонну на озере Эри.

Лоос и другие участники конкурса, объявленного Chicago Tribune , был знаком с сокрушительной критикой, которой подверг эту навязчивую идею кумир его молодости Салливан. Однако он осмелился воспользоваться этой идеей, предложив построить тридцатидвухэтажный небоскреб в виде дорической колонны, поставленной на кубический слегка вытянутый вверх пьедестал. В колонне двадцать один этаж, в пьедестале девять, еще два сходятся квадратными уступами от куба к стволу колонны. Вход – через заглубленный дорический портик высотой в три этажа с антаблементом на двух колоннах.

Пояснительную записку Лоос начинает с постановки задачи: он думает о здании, которое должно стать такой же эмблемой для Чикаго, как купол собора Св. Петра для Рима или падающая башня для Пизы. Как этого добиться? Путем создания совершенно новой, нетрадиционной архитектурной формы? Но «любые нетрадиционные формы… слишком часто сменяются другими, так что их заказчики вскоре замечают, что они уже не модны, ибо модные формы меняются так же часто, как дамские шляпки». В американской традиции офис – это небоскреб. Но небоскребы столь многочисленны и так похожи друг на друга, «что даже специалисту становится трудно отличить офис в Сан-Франциско от офиса в Детройте». «Я выбрал колонну как лучшее решение этой проблемы», – продолжает Лоос. Свободно стоящая колонна – это традиция: достаточно вспомнить колонну Наполеона на Вандомской площади в Париже и колонну Траяна в Риме. Но «допустимо ли построить обитаемую колонну?» – спрашивает он и оправдывает свой проект прецедентами: моделью для Метрополитен-билдинга послужила гробница Мавзола, а для Вулворт-билдинга – башня готического собора 684 684 Loos A. The Chicago Tribune Column // Die Potemkinische Stadt. Wien, 1983. P. 194–196. .

Защищая идею обитаемой колонны, Лоос не упоминает единственный пример практического осуществления этой идеи – дом в виде колоссальной сломанной дорической колонны, построенный около 1780 года Франсуа Барбье для французского аристократа Расен де Монвилля в его «Саду диковин» в Шамбурси 685 685 Ныне в пригороде Парижа. Ketchum D. Le Désert de Retz, a Late Eighteenth-Century Freench Folly Garden. San Francisco, 1990. . Значит, Лоос хотел, чтобы полковник Маккормик принял его проект всерьез, без юмора.

На мой взгляд, функцией проекта Лооса – подчеркиваю, не нового офиса Chicago Tribune , а именно проекта как публичного жеста – было тестирование американской культуры. Лоос верил, что истинная культура цельна: «Если бы от вымершей расы не осталось ничего, кроме одной кнопки, я бы смог определить по форме этой кнопки, как эти люди одевались, строили свои дома, как они жили, какова была их религия, их искусство, их менталитет». В Америке 1890‐х его захватила объединяющая ее граждан современность. А что Европа? «Допустим, я живу в 1908 году, а мой сосед – примерно в 1900‐м, а еще кто-то – в 1880‐м. Тирольский крестьянин из Кальса живет в двенадцатом веке, а в праздничном шествии участвуют этнические группы, которые считались отсталыми уже во время Великого переселения народов. Беда государству, где культура жителей развивается столь неравномерно» 686 686 Лоос А. Орнамент и преступление. М., 2018. С. 39. .

С момента его возвращения в Европу прошло четверть века. Он хочет убедиться, что американская культура столь же едина, как в его чикагские годы.

Описывая проект, Лоос ни разу не упомянул о форме пьедестала Колонны. Между тем в этом пьедестале провокативная суть проекта проявляется с не меньшей очевидностью, чем в самой колонне. Дело в том, что годом раньше Лоос спроектировал мавзолей Макса Дворжака. Это был слегка вытянутый вверх куб высотой около пяти метров, сложенный из девяти рядов глыб шведского черного гранита и завершенный тремя сужающимися ступенями. Нынче макет такого здания было бы легко сложить из лего. Предполагалось, что интерьер распишет Кокошка 687 687 Donahue N. H. Invisible Cathedrals: The Expressionist Art History of Wilhelm Worringer. Pennsylvania State University Press, 1995. P. 56. . Превратив этот неосуществленный проект в одиннадцатиэтажное здание (основание колонны соответствует двенадцатому ряду каменной кладки мавзолея), Лоос подставил его под чикагскую колонну. Полное безразличие предвзятой формы к функции! Знали бы сотрудники Chicago Tribune , что австрийский модернист предложил им работать в многократно увеличенном склепе!

Самым важным для Лооса испытуемым был, разумеется, владелец газеты. Хватит ли у стопроцентного американца здравого смысла, чтобы не прельститься проектом, столь решительно поддерживающим классическую архитектурную традицию, столь льстящим американской страсти импортировать европейские ценности, придавая им гигантский размах, – и в то же время столь ошарашивающе нелепым? Полковник Маккормик оказался на высоте. Проект Лооса не только не получил хотя бы третью премию – он даже не был отмечен поощрением среди 263 проектов, поданных на конкурс. Лоос мог быть доволен, ибо в лице Роберта Маккормика и номинально возглавлявшего жюри архитектора Альфреда Гренгера на провокацию не поддалась вся республиканская Америка. Здравый смысл не удалось преодолеть ни соблазнительным намеком на газетные «колонки» колумнистов, редакторов и верстальщиков, ни коварным заигрыванием Лооса с личным пристрастием полковника – коллекционированием обломков знаменитых произведений архитектуры. Такой результат был для Лооса драгоценнее любой премии.

Вторая фигура, чье суждение было для Лооса чрезвычайно важным, – Салливан. Патриарх американского небоскребостроения тоже не разочаровал его. Салливан очень живо отозвался на конкурс Chicago Tribune . Он глубоко сожалел, что первая премия досталась не Сааринену, чей проект он (на мой взгляд, совершенно справедливо) счел наилучшим, а нью-йоркцам Худу и Хауэлсу 688 688 Sullivan L. H. The Chicago Tribune Competition // Architectural Record, February, 1923. P. 151–157. (их проект и был осуществлен в 1925 году). Но ни в публичных высказываниях, ни в переписке Салливана тех лет нет ни слова о проекте Лооса. Как если бы вовсе не было такого проекта! Значит, он понял, что Лоос дружественно подмигнул ему 689 689 Crosse J. R. M. Schindler, Richard Neutra and Louis Sullivan’s «Kindergarten Chats». 2011. URL: https://socalarchhistory.blogspot.com/2011/05/r-m-schindler-richard-neutra-and-louis.html (дата обращения 06.02.2019). : ведь форма этого проекта соответствовала функции теста на выявление американского здравомыслия. Вместо очередной филиппики против ненавистных дорических колонн, Лоосу достаточно было только заговорщицкого молчания Салливана – и он его услышал.