Александр Степанов - Очерки поэтики и риторики архитектуры

Прорезав отверстия, не считаясь с расчерчивающими стены мраморными линиями, Кан будто отворил в первоначально сплошных, глухих стенах отверстия для света дня, впустил день в интерьерную тьму. Как если бы существовала на земле, в городе Дакка, антитеза свету – замурованная в бетон непроницаемая тьма. Но пришел творец с кругом, треугольником, параллелограммом в руках, обвел их и аккуратно вырезал отверстия космическими ножницами: да будет свет! Вот что значит закон для бенгальцев. Эта метафора столь убедительна, что не хочется соотносить просветительскую риторику Кана с реальным положением дел в Республике Бангладеш, погрязшей в коррупции. Адресат вдохновенной архитектурной речи Луиса Кана всечеловечен.

Потоки света внутри здания – архитектура, которая состоит не из вещества, а из световых тел, в сечении круглых, сегментарных, треугольных, прямоугольных. Современный исследователь удачно назвал свет, трансформированный архитектурой Кана, «архитектурализованным» 669 669 Sauter F. Op. cit. P. 379. . Световые тела подобны лучам прожекторов в интерьерной ночи, только направлены они не вверх, а вниз. Падая на внутренние поверхности и ребра, отражаясь, преломляясь и рассеиваясь, создавая на них светотень и заставляя их отбрасывать тень на другие элементы твердой архитектуры, световые тела образуют подвижную светотеневую атмосферу.

Кан расставил зрительные акценты на углах здания. Два из них – уже упомянутые призмы при входе ВИПов и цилиндры, за которыми скрыта мечеть. Два других, на широтной оси, не симметричны. На восточном конце этой оси выходит на озеро широкая квадратная в плане башня рекреаций. Прорезь в ее бетонном панцире – круг диаметром двадцать метров, в котором Кан оставил две горизонтальные перемычки, – напоминает негативный снимок низко стоящего над горизонтом солнца, диск которого пересечен слоями облаков. Под кругом вырезан треугольник с основанием, равным диаметру круга, отчего кажется, что «солнце» стоит над пиком горы, высовывающейся из-под воды. В тихий день эти фигуры удваиваются водяным зеркалом. На западную часть озера выходит пара разведенных в стороны министерских полуцилиндров, обращенных выпуклостями на север и юг. В выпуклостях прорезаны огромные треугольники, стороны которых прогибаются из‐за кривизны стены. Итак, главные, угловые объемы здания не повторяют друг друга, тогда как выстроившиеся на границах исходного квадрата четыре пары единообразных призматических башен, раздвинутых узкими зазорами, аккомпанируют угловым акцентам.

Совмещение диагонали исходного квадрата с меридиональной осью симметрии воспринимается, как поворот квадрата относительно тривиально ожидаемого прямого, «нормального» положения. Иллюзия кругового вращения усилена октагональным, относительно близким к кругу, планом зала заседаний Ассамблеи. Будучи осью воображаемого вращения, эта сердцевина в ограде башен самой своей неподвижностью заявляет о главенстве над ними. Палата заседаний – госпожа, а башни, расположившиеся вокруг квадратом, – слуги. Они ее охраняют, обеспечивают всем необходимым, украшают, налаживают ее отношения с окружающим миром. Четверо различаются только расположением, четверо других индивидуальны, но выше обязанностей каждого – объединяющее их согласие, выраженное Каном в их упорядоченности общим средоточием. «На третий день я выскочил ночью из постели с мыслью, ставшей с того момента путеводной идеей плана. Она возникла просто из осознания трансцендентной природы ассамблеи. Люди собрались, чтобы приобщиться к духу сообщества», – вспоминал Кан о главном формообразующем импульсе проекта 670 670 Интервью, взятое у Кана в 1964 году Полом Хейором: Architects on Architecture: New Directions in America. New York, 1966. P. 397. . Не забудем, что «план» был для него не просто разметкой будущего здания на поверхности земли, а знаком трехмерной структуры – материальной и световой.

Над многобашенной структурой, все члены которой, не исключая широкой восточной башни с «солнцем», имеют вертикальные пропорции, высится шестнадцатиметровой высоты корона, хорошо видимая издали. Она состоит из восьми трапециевидных в плане призм, чьи внешние грани прорезаны кругами диаметром тринадцать метров. Грани призм суть стенки световых колодцев, пронизывающих здание сверху донизу и работающих как вентиляционные шахты.

Восьмистенный зал заседаний Ассамблеи имеет тридцать три метра в диаметре и тридцать шесть в высоту. В нем 354 места. Голые бетонные грани расчерчены все теми же беломраморными линиями. Это самая неинтересная часть здания. Думаю, таково и было намерение Кана: место и время законотворчества – не для архитектурных восторгов. Правда, перекрыт зал симпатичной восьмиконечной звездой, составленной из сходящихся к центру параболических лопастей, из-под которых льется свет. Но не сидеть же, часами задрав голову и щурясь на слепящее сияние.

Бесподобная способность Кана создавать завораживающие светотеневые эффекты посредством комбинаторных сочетаний элементарных геометрических фигур и тел проявлена в полную меру в главных полярных объемах – вестибюле и мечети.

Вестибюль находится в кубе, северная грань которого образована парой призматических башен, охраняющих вход для парламентариев. Свет в куб идет от входа, сверху и из больших боковых прорезей. Меридиональная ось симметрии делит основание куба пополам. Кан провел в обеих его половинах диагонали, получив посредине вытянутый по меридиану ромб, и на его тупых углах поставил тонкие бетонные ширмы на всю тридцатиметровую высоту куба. Эти ширмы, шириной каждая десять метров, служат опорами перекрытия куба и выгораживают в нем вестибюль как таковой. Сквозь него проходят вглубь здания, но можно обойти его слева или справа. Кан реализует свой принцип: «Пространства, образованные элементами конструкции, столь же важны, как и сами эти элементы» 671 671 Цит.: Фрэмптон К. Указ. соч. С. 359. .

Каждая плоскость ширмы прорезана двумя кругами диаметром по восемь метров. Плоскости, как и стены куба, расчерчены сеткой беломраморных линий, а в месте стыка плоскостей отставлен тонкий зазор. За ширмами находятся лестницы, огражденные с внешних сторон вторым рядом таких же ширм, за которым – снова лестницы, снова огражденные аналогичными ширмами. Где лестничный марш пересекает круглую прорезь, его парапет выглядит наклонной перемычкой прорези. Разнообразие перспектив, открывающихся в тройных рядах прорезей, перечеркнутых косыми перемычками парапетов, возрастает до бесконечности, когда, поднимаясь или спускаясь по лестнице, мы бросаем взгляд в гигантские круглые отверстия, дугобразные толщины которых, ловя на себе свет, выглядят, как эхо друг друга, а при сравнении левой и правой сторон вестибюля превращаются во взаимные зеркальные отражения.