Евгений Бульба - Биология и Буддизм. Почему гены против нашего счастья и как философия буддизма решает эту проблему

Рис. 6

В подобных колониях часть клеток приспособилась выполнять определенные функции – то есть перед нами прообраз многоклеточного организма. Однако этот путь вел в никуда. Точнее по проторенной тупиковой дорожке. Колония несла на себе проклятие одноклеточной жизни – как бы хорошо ни защищались альтруисты-кооператоры, эгоисты тоже не дремали, совершенствовали методы обмана и проникали даже в самые современные бастионы.

Для того чтобы выбраться из тупика, альтруистам необходимо было неординарное решение. И оно появилось – многоклеточность.

Проклятие подобных колоний в том, что раз за разом в колонию проникают инородные аллели, не страдающие склонностью к сотрудничеству. Да и сама колония, хоть и состоит из близких родственников с большим количеством одной аллели (то есть того самого альтруистичного гена), не идеал – конкурентов предостаточно. Ведь другие альтруисты не дремлют и постоянно пытаются увеличить свою долю в колонии. Все это не добавляло устойчивости подобным образованиям. Какие колонии могли оказаться более устойчивыми? Генетически единые, состоящие из потомков одной-единственной клетки. Такая колония состоит из сотрудничающих копий – без привлечения других вообще.

Если задуматься – логичное событие. Ген себя растиражировал максимально, все клетки в колонии – его. Паразиты отсечены от структуры, все клетки сотрудничают. Генетически идентичные клетки специализируются и выполняют функции, необходимые для дальнейшего размножения, гораздо лучше, чем случайные соседи по колонии. Куда ни взгляни – сплошные выгоды!

Итак, в какой-то момент появились мутации, позволившие одноклеточному организму не образовать две независимые клетки, а сохранить связь между ними. Настоящая многоклеточность была связана не только с сохранением единой колонии генетически однородных клеток, но и с разделением функций между этими клетками. Переход к многоклеточности был непростым и долгим, но в результате этого события появились в том числе и мы.

Казалось бы, бой между кооператорами и обманщиками выигран раз и навсегда. Кооператоры организовали многоклеточные организмы, в которых группы клеток специализировались и выполняли различные функции: одни образовывали покровы, другие обеспечивали опору или движение, третьи – питание… Любой многоклеточный организм представляет собой колонию генетически одинаковых клеток. Даже такое сложное существо, как человек, онтогенетически является колонией высокоспециализированных клеток, развившихся из одной-единственной клетки – зиготы.

Каждый из нас в определенный момент жизни представлял собой одну клетку. Как у любого одноклеточного существа, у ее генов есть только один «интерес» – растиражироваться. Клетка поделилась пополам, потом каждая дочерняя – еще пополам… У каждой из этих клеток тоже свой интерес – такой же, как у материнской!

Зигота делилась, некоторые клетки становились скелетом, другие – мышцами, третьи – нервной системой и так далее. Специализированные клетки становятся печенью, сердцем, мышцами, перестают размножаться (делиться) и в итоге умирают, не дав собственного потомства. Получается, что, образовав такую сложную колонию, как наше тело, эти клетки отступили от эгоистического интереса своих генов? Вовсе нет! Эти клетки реализовали программу одноклеточных альтруистов в максимальной форме – они пожертвовали возможностью размножаться ради других членов колонии – половых клеток. Как вы помните, клетки-альтруисты реализуют программу эгоистичных генов. В сложных многоклеточных организмах идея одноклеточного сотрудничества дошла до своего максимального проявления. Так работает теория эгоистичного гена: с точки зрения генов любой нашей клетки каждая другая клетка – это она же. Они генетически однородны. Поэтому гибель всех специализированных клеток не имеет значения: они обеспечивают размножение половых клеток, которые с точки зрения гена одно целое с остальными клетками.

Казалось, с переходом к многоклеточности клетки альтруисты победили раз и навсегда. Так оно и есть. Но только на уровне клеток. Потому что ситуация повторилась на следующем уровне – на уровне организмов! Организмы, сконструированные эгоистичными генами из клеток-альтруистов, взаимодействуя между собой, становились альтруистами или эгоистами! Многоклеточные организмы воспроизвели противостояние. Потом оно повторилось внутри популяций, на межпопуляционном уровне, на уровне человеческого сознания, на межчеловеческом, на межкультурном… Нам придется свыкнуться с мыслью, что эта борьба будет воспроизводиться на всех следующих уровнях, о которых мы знаем, и, возможно продолжается на тех уровнях, о которых нам ничего не известно.

События микромира достаточно сложны для проведения параллелей. Взаимоотношения «эгоистов» микромира и вселенские баталии, происходящие в каплях воды, кажутся невероятными. Начиная говорить о многоклеточных, мы попадаем на более привычную почву. Гораздо привычнее рассуждать об альтруизме организмов, которые можно увидеть, в которых можно предполагать некий смысл. «Дрожжи-альтруисты» звучит как-то эпатажно, но то ли дело пчелы, муравьи! Большинство знают, что самый яркий и затасканный пример альтруизма – медоносная пчела.

Борьба кооператоров с паразитами завершилась логичным событием: кооператоры образовали максимально защищенное сообщество – многоклеточный организм [54] Впрочем, даже в таком содружестве кооператоров случаются сбои – раковые клетки, отказывающиеся специализироваться и сотрудничать. . Можно говорить, что эгоистичный ген, двигающий эволюцию одноклеточных альтруистов, добился окончательной победы. Как мы выяснили, ген может быть заинтересован только в одном – увеличивать количество себя самого. В организме многоклеточного животного он добился этого самым чистым и успешным образом – все клетки содержат именно его! Более того, в теле организма есть специальные клетки и ткани, отвечающие за дальнейшее распространение, – половые органы.