Денис Колосов - Знание психоанализа. Заблудшее означающее

Следующий сеанс будет еще короче. Даже не войдя в кабинет, стоя на пороге, пациентка ошибается и бросает мне «еще увидимся» вместо ожидаемого «здравствуйте». Это оговорка. Я ловлю ее на слове, то есть на букве бессознательного: немедленно провожаю ее к выходу и, в свою очередь, прощаюсь с ней. Женщина смеется, затем плачет и спрашивает меня, должна ли заплатить за этот сеанс, который не состоялся… Я обращаю ее внимание на то, что она сама говорит здесь о сеансе и потому это он и есть – довольно странный, но вполне полноценный и отмеченный одной особенностью: тем, что именно анализантка подает сигнал о завершении сеанса еще до его начала» 4 4 Монрибо П. Лакановская интерпретация симптома. 2010. .

Мы видим, как объект малое а , которым в данном случае оказался объект скопический – объект-взгляд – оказался заключен в соответствующее господское означающее – «еще увидимся». И, подобно тому, как в процессе ядерного распада высвобождаются свободные радикалы, аналитик посредством произведенного им в речи анализантки разреза смог освободить этот объект из пут означающего с тем, чтобы тот больше не создавал специфических затруднений своим постоянными повторением (возвращением) в форме непрошеных вторжений в жизненные обстоятельства данного субъекта.

На очереди означающее баррирующее, херящее, перечеркивающее субъекта ($) – собственно фаллос (Ф). Обратите внимание, что мы говорим не обо всей записи в целом, а только о черте /, которая в качестве одного означающего наложена сверху на второе – означающее S (означающее неотесанного субъекта, субъекта, взятого в качестве «сырого» бытия в силу его исключенности из перспективы желания – субъекта мифического). О чем эта черта говорит?

Как уже было сказано, фаллос в качестве означающего (Ф) приходит на место, изначально подготовленное функцией вычитания – функцией минус фи (—φ). Фаллос является тем, что это вычитание, этот вырез, эту нехватку собой представляет, при этом сам он дальнейшему умалению уже не подлежит. Конечно, у фаллоса есть анатомический аналог, однако, в отличие от прочих объектов (орального, анального, скопического, голосового), это отнюдь не какое либо отверстие или орган. На телесной карте фаллос представлен не пенисом, но самой разницей, на которую сокращается орган между его эрегированным и опавшим состоянием.

В психическом мире невротика эта черта представляет не что иное, как тот самый паспорт, который субъект получает от реального отца на выходе из третьего такта кастрационного комплекса. В этот момент субъект лишается своего «органа», но получает от отца верительную грамоту, гарантирующую ему будущую возможность при случае пустить его в ход. Однако отныне и навсегда то, на что субъект не просто сможет рассчитывать, но и будет обречен, будет уже не его органом – нет, – но «органом», переданным по наследству, вверенным ему на ответственное хранение его несравненным папашей. В сущности, этим «органом» и является отцовский Я-Идеал, точнее, означающие этот Я-Идеал образующие и поддерживающие. Субъект усваивает эти господские означающие еще на стадии зеркала, считывая их во взгляде взрослого, стоящего у него за спиной. Это те самые знаки отличия, очерчивающие собой то, в каком свете хотел бы видеть свое чадо родитель (неважно какого пола), которые могут быть в его взгляде узнаны и вместе с ним инкорпорированы еще задолго до их получения на уровне покидания пределов детской сексуальности. В момент же их повторного получения из рук реального отца они проходят как бы верификацию, удостоверяются, становясь тем, что будет предопределять образ желания субъекта, начиная с момента его вторичной генитализации (взросления) и до конца.

Здесь прекрасно видно, что эта похеривающая субъекта черта есть не что иное, как господское означающее (S1), о котором мы только что говорили в его связи с означающим малым а. Это господское означающее, удостоверяемое тем самым означающим Имен-Отца, о которых Лакан так и не договорил.

Эта черта, этот не принадлежащий субъекту, вынесенный вовне, но и неотделимый от него орган будет причиной всех тех торможений, смятения, смущения и неспособности, которые и позволяют определить субъекта как того, кто в наслаждении урезан, доступа к непосредственному наслаждению радикально лишен. Фаллос призван к тому, чтобы, останавливая субъекта на пороге действия, каждый раз заставлять его сверяться с координатами на карте означающих отцовского Я-Идеала. Тот, кто может находиться на высоте Я-Идеала, никогда не позволит себе лишнего, того, что отцовскому способу обращения с органом и извлечения прибавочного наслаждения противоречило бы. Конечно, прежде всего это касается субъекта мужского, отмеченного большей или меньшей генитальностью. К примеру, такой мужчина может испытывать существенные колебания и даже невозможность в том, что касается придания огласке своего действительного мнения о происходящем, сколь бы неприятным и скандальным оно ему ни показалось. Плюнуть собеседнику в лицо, топнуть ногой, громко хлопнуть дверью, пустить в ход оскорбления – это то, чего, по мнению реального отца, «не надо бы». Он будет стараться соблюсти дипломатическую выдержку до последнего и т. д. Несомненно, что это тяжкое бремя, которое ни одному субъекту не оказывается по силам, почему, кстати, мы и не можем говорить о полной и завершенной генитальности. Однако этот же ненавистный довесок является тем единственным, что только и может дать опору субъектному желанию, ведь вне рамок и ограничений оно образоваться не может.

Когда мы говорим о фаллическом означающем, которое в виде баррирующей субъекта (S) черты, вносит в его жизнь раскол и смятение, мы имеем дело, по сути, с тем же самым господствующим означающим S1. Как хорошо видно из схематической записи дискурса, они всегда пространственно разнесены и занимают в четверичной дискурсивной структуре различные места. При этом у нас на рассмотрении остается как будто только одно означающее – S2. Куда же тогда делось четвертое? Оно скрадывается тем, что, располагаясь прямо перед глазами, на поверхности, на самом видном месте, оказывается совершенно неразличимым. Так происходит в силу специфической слепоты, столь свойственной скопическому влечению, когда объект, оказываясь в самом центре внимания, тем не менее попадает в слепую зону. Точнее, он не обнаруживает себя слепым пятном на общем фоне картины происходящего. Так и в случае с четвертым означающим: оно является тем, что обусловливает возможность всей дискурсивной картины в целом. Это то означающее, которое и устанавливает закон на основании, которого дискурс и функционирует. Оно одновременно и задает, и удостоверяет порядок всех четырех мест, их стабильность, направление и порядок связей между самими этими местами, в рамках того или иного отдельного дискурса, а также и направление, в котором происходит смена дискурсов, их движение, перемещение означающих элементов между сохраняющими постоянство позициями. Им и оказывается означающее Имени-Отца.