Текелински - Действительность. Том 1

Живые клетки состоят из химических элементов, и в них происходят те же химические реакции, что и во всём окружающем мире. Все отличия лишь в сбалансированной форме, в отличительном порядке, в определённой упорядоченности и алгоритмической слаженности этих процессов. Но упорядоченность как таковая, – всегда относительна. И если говорить непредвзято, эти форма и порядок , зачастую разительнее отличаются в разных субстанциях, отнесённых нами всецело к «неживой материи», чем между субстанциями «живой» и «неживой» модальности. То есть в обозначенной нами «неживой» материи, между различными её формами, подчас отличия гораздо разительнее, как в динамике, так и вообще в формативной основохарактерности, чем отличия тех же форм, в сравнении между субстанциями «неживой» и «живой материальности». И фактически, наше отношение ко всему этому, как и отношение ко всякому явлению в мире отдаёт двойными стандартами. Мы глубоко предвзяты в своих умозаключениях. Когда это выгодно для общей концепции парадигмы «живого» и «неживого», мы выдвигаем одни явления на первый план, а другие задвигаем подальше. Либо просто не желаем замечать, как явных противоречий в одном, так и неоспоримых сходств в другом.

На самом деле так называемая «живая ткань» не просто неразрывно связанна с «неживой», – они есть – суть одно. И найти ту черту, которая отделяла бы «живую ткань», от «неживой материи» практически – невозможно. В любой ткани мира всегда отыщется нечто из обоих лагерей. Нечто присущее «живому» в самой «неживой материи». Как и нечто присущее «неживому» в самой «живой».

И вот здесь со всей фатальностью встаёт крамольная мысль, некое глобальное подозрение. А что если «неживой материи» вообще – не существует? Что если мы разделили мир на «живой» и «неживой», исходя из наших заинтересованных представлений о «живом» и «неживом», и вообще о жизни и её отсутствии. Ведь мы смотрим на всё с точки зрения нашего метаболизма, нашей формы, индивидуальной модальности нашего сложного тела, и его упорядочения, – с точки зрения нашей своеобразной системности. Кстати сказать, – сомнительной в своей безупречности. Наше внутреннее «Я» толкает нас на этот догматизм реальности. Мы судим обо всём только с точки зрения наших чувств и нашего миросозерцания. (А как мы могли бы судить иначе?) Но на самом деле, если бы мир ограничивался тем, что способны уловить наши чувства, если бы он ограничивался тем, что мы способны видеть, слышать, идентифицировать и оценивать, если бы он ограничивался только нашей формой осмысления то, по-моему, он был бы достаточно скуден. Всё это, конечно, только в трансцендентном смысле. Ибо в чисто эмпирическом смысле, в смысле узко феноменальном, это так и есть. – Мир ограничен только нашим воззрением, и не имеет в себе ничего, что выходило бы за эти рамки.

«Живое» и «неживое», как некие воззренческие дефиденты, выставляемые друг против друга, в детерминантном смысле, являются такими же противопоставлениями, порождёнными нашим разумом, как, например, верх и низ в пространстве, или прошлое и будущее во времени. Эти парадигмы, так же не существуют в природе, они порождения нашего представления, нашего паралогического проблемного в своей сокровенной сути, парадоксального мышления. Качественные апперцепции и следующие за ними дефиниции, порождаемые пространственно-временным континуумом, неким синтезом времени и пространства, дают нам качественные его определения и оценки. И вся наша уверенность в противоположении живого и неживого в своём Абсолюте, есть лишь синтетическое представление нашего разума о мире, – отражение в его расколотом надвое, разумении. «Живое» и «неживое», как некие отдельные самосущностные качественные субстанциональности, сами по себе, конечно же – не существуют. Так же, как не существует самих по себе верха и низа , как не существует самого по себе прошлого и будущего в самом сакральном смысле трансцендентальных осмыслений. Их идеальная достоверность существует лишь в отражение развёрнутых по разным сторонам мира, зеркал «бинокулярного воззрения нашего трансцендентного разума».

Как только в нашем, существующем здесь и сейчас разуме, (существующем здесь и сейчас только для себя), начинается работа синтеза, происходит необходимое деление мира по всем возможным плоскостям и во всех возможных перспективах. Отражение в разуме, делящим мир своим ноуменом на две стороны, порождает двумерность бытия, дуализм его осмысления. При котором необходимо возникает парадокс, как некий основополагающий принцип, определяющий и привносящий во все возможные перспективы нашей действительности, свою метасферу.

Наш ноумен, прокатываясь в виде «взрывающейся и коллапсирующей чёрной дыры», по ухабам безвременного и безпространственного мира, создаёт тем самым, время и его течение. И с помощью памяти, в её разнолинейных аспектах делит его на части, выделяя в нём прошлое и будущее. Создаёт отчерченности и законченности, выстраивая в нём все что, так или иначе, относится к пространственному. Делит его на наполненное и ненаполненное, верх и низ, далёкое и близкое , хаотичное и упорядоченное, на жидкое и твёрдое, грубое и тонкое, инертное и агрессивное, и т. д. И, в конце концов, на « живое» и « неживое», исходя из собственной внутренней формодинамики. Впрочем, как и на все остальные внутренние и внешние противоречия, как феноменального и эмпирического, так и трансцендентального и метафизического опыта. И затем целокупируя всё это в себе, выстраивает собственную «фантасмогорию», нечто целокупно-феноменальное – мир действительности.

Наш необузданный разум по большому счёту занят только тем, что без конца строит условные границы, и затем охраняет их, как жизненно важные объекты. Как бы эти границы не утончались, они не могут быть разрушимы, пока существует ноумен. Между двумя полюсами, расстояние может уменьшаться до бесконечности, но эти полюса не могут слиться в единую целокупность. Ибо, в таком случае, пропадает сама действительность. Во временном поле, – бесконечно приближая прошлое и будущее друг к другу, всегда остаётся некая точка противостояния, некий «горизонт событий». В пространственном поле, – бесконечно приближая грубое и тонкое друг к другу, всегда остаётся линия разделения. И миг временного , и точка пространственного , как бы они не уменьшались, не могут «схлопнуться», пока существует «ноумен». И потому, пока существует эта «чёрная дыра» – наш ноумен, существует и прошлое, и будущее, как и все возможные разноплановые противоречия пространственного бытия.