В. Ильич - Сон бога. Социально-философское эссе теории энергетической конвергенции

Соглашаясь с Толстым, и несколько дополнив его определение истины не вызывающей ни малейшего сомнения и не требующей веры у абсолютно всех людей тем, что смерть, надо полагать естественную. Не насильственную смерть и не случайную (нелепую), а именно естественную, когда организм живого существа, выработав весь природный энергетический ресурс (данный ему природой или, возможно, Богом), прекращает свою деятельность, как говориться, умирает своей смертью. (К примеру, каждому человеку отведено конечное число сокращений сердечной мышцы.) Здесь естественная смерть как всеобщий критерий истины. То же определение истины и для человечества. Стало быть, естественную смерть или, другими словами, точнее: естественное окончание бытия объектов живой и неживой материи мы принимаем за абсолютную истину, как конечную цель человека, человечества и всех существующих в мире объектов и систем живой и, надо полагать, неживой материи.

Заметим, что семантика понятия «цели», тесно связана с понятием «смысла», то есть базовых элементов человеческой природы. Смысл человеческой жизни, как и смысл жизни всего живого, всей живой материи, каждого представителя живой природы – растения и животного, – это заполнить собой и только собой всю бесконечность пространства и для осуществления этой цели, естественно, необходимо безмерное количество энергии. Отсюда: Bellum omnium contra omnes (с лат. – «война всех против всех»)! Борьба может трансформироваться и приобретать, казалось бы, скажем мирный характер в виде конкуренции, но она никогда не может быть прекращена в принципе: всегда один будет стараться превзойти ближнего (другого). Отсюда и главная основа причина поведения человека в системе совместной деятельности, которая заключена в самой сущности живой материи, а именно минимизировать любым путем свои энергетические затраты 3 3 Это стремление мы видим повсюду, к примеру, в «клине» летящих в небе журавлей, в «цепочке» утят плывущих за уткой и цепочке спортсменов, где каждый «прячется» за спину ближнего с целью уменьшить сопротивление воздуха, а стало быть, сэкономить энергию. И так во всём, везде, но не всегда! .

Таким образом, если счастье единичного человека преходяще, а абсолютная свобода лишь желаема, то цель и смысл его жизни составляют сущностную основу – истинность бытия живой материи. И только при таком раскладе и при определенных условиях развития, живая материя, вечно сосуществующая с неживой, может быть способна к перерождению. Так уж видно устроено, что смерти противостоит рождение, и смерть одного представителя живой материи является основой рождения другого: всё что рождается – умирает; всё что появляется – исчезает и, так, до бесконечности в соответствии с древней идеей «вечного возвращения». Желание «вечной жизни» единичным человеком, стало быть, есть нежелание рождения младенца. В этой связи миссия человечества продлить Жизнь, то есть реинкорнировать живую материю вне нашей планеты Земля, такой же смертной надо полагать, как и преходящей на ней Жизни. Однако зная финал нашей собственной жизни, мы все же продолжаем «игру» в её спектакле как в словах Достоевского: «дойти до конца и конец отвергающего». Рациональный смысл здесь в том, что финал сам по себе двойственен, как впрочем, и наше знание о нём. Мы знаем наш – человеческий финал, но не знаем финала жизни вообще. Смогут ли Земляне продолжить Жизнь на другой планете или планетах других звездных систем и, тем самым, оживить всех умерших…, либо же нет? Вот вопрос, поиск решения которого и составляет смысловую рациональность в интерпретации жизни человеческой с его фундаментальными потребностями: твердого, жидкого и газообразного питания (сахар, вода, кислород), внутреннего (самого себя) и внешнего (со стороны других) признания, продолжения рода и жаждой истины; с его общечеловеческой иерархией ценностей: 1. Здоровье, 2. Общение (семья: дети, родители, родственники; друзья и знакомые), 3. Энергия (деньги). Вечно памятуя триаду главных христианских добродетелей: Вера, Надежда, Любовь; а также желания личной свободы и… многого другого. Однако данные вопросы уже вне сферы социальной физики и диалектика здесь бессильна, здесь царство метафизики, к которой попробуем прикоснуться во второй части книги. Здесь же нам осталось акцентировать внимание на примечательной мысли Альберта Эйнштейна: Всё в мире является энергией. Энергия лежит в основе всего. Если вы настроитесь на энергетическую частоту той реальности, которую хотите создать для себя, то вы получите именно то, на что настроена ваша частота. Это – не философия. Это – физика.

Индивид, человек и общество

Пристально вглядываясь в явления физической природы можно заметить, что в ее разнообразии есть нечто единое, а в изменении постоянное, то, что мы называем закономерностью. Естественным образом возникает вопрос о возможной аналогии законов физической природы с природой социального мира. Если допустить правомерность такой аналогии тогда, возможно, имеется единый критерий, характеризующий общественную жизнь и, как следствие, возможность универсального определения понятию «общество». Так что же такое общество?

В философской, исторической и социологической литературе, исходя из вопроса о том, имеет ли общество самостоятельное существование или его бытие есть производное от существования составляющих его индивидов, термин «общество» используется в разных смыслах. Один из них заключается в том, что общество представляет собой простую сумму индивидов, отсюда, единственными реальными объектами социального исследования являются люди. И если общественное образование в такой форме как «государство» воспринимается нами как почти что осязаемая реальность и именно с ним связывается вся деятельность людей, то «общество», как нечто эфемерное, простая сумма индивидов. Отсюда и девиз многих политиков, что в центре внимания должен быть конкретный человек!

В обществоведении есть и иная, противоположная точка зрения. К примеру, французский социолог Дюркгейм считал, что общество имеет надындивидуальное бытие, существование и закономерности которого не зависят от действий отдельных индивидов. Это позволяет предположить некую взаимосвязь всех людей. Объединяясь в группы, люди сразу начинают подчиняться правилам и нормам, как считал Дюркгейм и которые он называл «коллективным сознанием».

Представляется наиболее вероятным, что первоначальной и на ранних этапах развития самой важной формой общественного сознания, без возникновения которой было невозможно сплоченной деятельности, действительно была воля общества – «общественная воля». Естественно предположить, что общество имело свою собственную волю, не сводимую к простой сумме волевых актов составляющих его членов. Правда, проявление воли общества мы как бы не чувствуем, не ощущаем как данность также как мы не чувствуем и движения Земли, но допустив ее неподвижность, мы приходим к бессмыслице, допустив же движение, которого мы не чувствуем, мы приходим к законам.