Галина Бабак - Атлантида советского нацмодернизма. Формальный метод в Украине (1920-е – начало 1930-х)

Но тут нужно подчеркнуть, что средоточие тогдашнего филологического академизма – Пушкинский дом и его работу – Перетц ценил весьма невысоко и крайне скептически относился к трудам многих своих коллег [146] Модзалевский Б. Л. Из записных книжек 1920–1928 гг. / Публикация Т. И. Краснобородько и Л. К. Хитрово // Пушкинский дом. Материалы к истории. 1905–2005. СПб.: Дмитрий Буланин, 2005. С. 35 и прим. 493 (С. 182–184). . Не жаловал он и увлекавшегося методологическим синтезом «наук о духе» с марксизмом П. Н. Сакулина [147] Робинсон М. А. Судьбы академической элиты… С. 329–337. . Не добавляли симпатий к Перетцу в глазах консервативного крыла Отделения русского языка и словесности и его тесная связь с Украинской Академией наук, к работе в которой он относился исключительно серьезно и вовсе не считал «младшей сестрой» Российской АН. В общем, можно заключить, что в силу довольно сурового характера и научной взыскательности в тогдашнем филологическом мире он держался явно наособицу. Д. С. Лихачев, еще заставший Перетца и его семинар в Петрограде – Ленинграде середины 1920‐х годов, много лет спустя вспоминал о требовательности ученого и его высоких критериях филологической работы в тогдашней переходной обстановке.

Как на этом фоне вспоминался семинарий русской филологии В. Н. Перетца? Очень многим он казался провинциальным, киевским. Весь раздутый от идей Петроград (он действительно был тогда раздут идеями) сам был сугубо дилетантским с точки зрения семинара Владимира Николаевича. Своей чужеродностью отчасти и объяснялась некоторая замкнутость и недоступность семинария Владимира Николаевича Перетца. ‹…› И в семинарии Владимира Николаевича на улице Маяковского, действительно, было что-то от средневековых монастырей [148] Лихачев Д. С. Вступительное слово [Материалы конф. к 100-летию со дня рождения В. П. Адриановой-Перетц] // ТОДРЛ. Т. XLV. СПб.: Наука, 1992. С. 6–7. .

Вместе с формалистами Перетц работал также в знаменитом Институте истории искусств в качестве «действительного члена» [149] Государственный институт истории искусств: 1912–1927. Л.: Academia, 1927. С. 38, 44. : сначала в разряде по истории театра (с 1921 года он вел семинар по истории русского театра, затем возглавлял секцию поэтического фольклора при отделении словесных искусств [150] См. очень теплые воспоминания о нем секретаря секции, будущего видного фольклориста Натальи Павловны Колпаковой (1902–1994), которая вместе с Перетцем и его женой готовила экспедиции на Пинегу, Печору, в Заонежье и принимала в них непосредственное участие: Колпакова Н. П. Двадцатые годы // ТОДРЛ. Т. XXIX. Л., 1974. С. 38–43. ). Перетц проницательно отметил в опубликованной в Украине подробной рецензии новаторский характер изданной под эгидой ГИИИ работы В. Я. Проппа «Морфология сказки» (1928), особенно в плане соотношения стереотипа и импровизации [151] Рецензия В. Н. Перетца на «Морфологию сказки» В. Я. Проппа (вступительная статья, подготовка текста и комментарии А. Н. Дмитриева) // Неизвестные страницы русской фольклористики / Отв. ред. А. Л. Топорков. М., 2015. С. 216–229. См. об этом в сопоставлении с другими вариантами рецепции первой книги Проппа: Уорнер Э. Э. Владимир Яковлевич Пропп и русская фольклористика. СПб.: Филол. ф-т СПбГУ, 2005. С. 50 и след. .

В центре внимания ученого в 1920‐е годы продолжала оставаться украинская наука и словесность. Членом Украинской Академии наук (с 1921 г. – Всеукраинской, ВУАН) Перетц стал в самом конце мая 1919 года, но он был прямо причастен к ее созданию летом – осенью 1918 года, пускай и заочно (поскольку находился в Самаре). Уже на первом заседании комиссии по выработке законопроекта об основании УАН в июле 1918 года была оглашена его специальная записка о главных чертах устава академии. Его идея – явно связанная с опытом работы семинария – специальной подготовки смены (будущей аспирантуры) в рамках Академии в Киеве начали реализовывать много раньше, чем в Москве и Петрограде – Ленинграде [152] Iсторiя Академiї наук України. 1918–1923: Документи i матерiали. К., 1993. С. 26 (протокол заседания комиссии от 9 июля 1918 года), с. 79–80 (сам текст записки Перетца). .

В Петрограде Перетц возглавил созданное в конце 1921 года Общество любителей украинской истории, письменности и языка (среди членов значились такие видные ученые, как В. И. Вернадский, Б. Л. Модзалевский, В. И. Срезневский). Оно существовало в качестве подразделения первого (историко-филологического) отдела ВУАН и получало от нее небольшое пособие (с 1923‐го оно работало как Научное общество исследователей украинской истории, письменности и языка). Общество было связано с местными студенческими землячествами и национально-образовательными и просветительными учреждениями. Под эгидой общества вышло несколько сборников (где печатался и Перетц); регулярно проводились заседания общества с обсуждением докладов по истории и культуре Украины [153] См.: Звідомлення Товариства дослідників української історії, письменства та мови у Ленінграді за перше п’ятиріччя (1922–1926). К., 1927. . После перехода в штат ВУАН ученый возглавил созданную в ноябре 1927‐го Комиссию по изучению старинной украинской литературы (Комісія давнього українського письменства), в 1929 году она была переименована в Комиссию по изданию и изучению памятников украинской литературы времен феодализма и торгового капитала [154] Комиссия издавала серию книг и публикаций под названием «Пам’ятки мови та письменства давньоï Украïни»; первой работой в ней стало исследование ученика Перетца, филолога и музыковеда Сергея Бугославского (1888–1945), посвященное наставнику: Бугославський С. Украïно-Руські пам’ятки XI–XVIII вв. про князів Бориса і Гліба. Киïв, 1928. См.: Рева Л. Робота Комісії давнього українського письменства при ВУАН // Студії з архівної справи та документознавства. 1999. Т. 4. С. 116–117. . Комиссия, в которой работал ученик Перетца А. А. Назаревский, существовала до 1933 года [155] Історія Національної Академії наук України. 1929–1933: Документи і матеріали. К., 1998. С. 493, 501. .

В Киеве тогда удавалось издать (в качестве национально-украинского наследия при активной поддержке местного Наркомпроса) то, что в России советской воспринималось бы как ненужный осколок церковно-феодального прошлого; правда, академики в Петрограде – Ленинграде этой активностью Перетца оставались недовольны. Одному из украинских корреспондентов Перетц сообщал: «у Отделения [русского языка и словесности] – нечто похожее на „выговор“ от и. о. председательствующего за предисловие к моему „Слову“ и за то, что я осмелился написать вот работу на таком ужасном языке, как украинский: старый дух нетерпимости прочно держится в старых учреждениях» [156] Матвєєва Л. В. Доля академiка Перетца… С. 245. .