Галина Бабак - Атлантида советского нацмодернизма. Формальный метод в Украине (1920-е – начало 1930-х)

Сам Перетц так в педагогическом плане не поступал, исходя скорее из доступности архивных и рукописных источников, но интересовался (также опираясь на более поздние работы Н. Петрова [183] Петров Н. И. Очерки из истории украинской литературы XVII и XVIII веков (Киевская искусственная литература XVII–XVIII вв., преимущественно драматическая). К.: Типография Петра Барского, 1911. Перетц напечатал и отклик на эту работу. ) в истории литературы именно тем периодом, который у Ефремова вызывал отторжение из‐за «школярства» и оторванности от народных начал . Фольклорист Перетц в народных началах разбирался великолепно, но альтернативу всеобъемлющему народническому ефремовскому подходу можно было отыскать не в академической филологии самой по себе, а именно на модернистских путях «искусства для искусства». Этот поиск и происходил с начала ХХ века, преимущественно в западноукраинских землях (например, у Богдана Лепкого [184] Лепкий Б. Начерк історії української літератури. Кн. 1–2. Коломия, 1909–1912; Хороб С. Богдан Лепкий – історик української літератури: методологічний концептуалізм // Наукові записки ТНПУ ім. В. Гнатюка. Літературознавство. Вип. 47. С. 261–273. ), с опорой на символистскую эстетику и ряд теоретических построений Ивана Франко.

Формализм наряду с другими универсалистскими концепциями позапрошлого и прошлого веков, такими как марксизм или фрейдизм, разделяет эпистему модерности. Модернистский способ художественного и научного мышления в своем стремлении освободить сознание и подсознание человека «восстал» против позитивизма в науке и философии и их эквивалента в искусстве – реализма и натурализма. Речь идет о кризисе репрезентации в науке и искусстве в последние десятилетия ХІХ столетия, результатом которого стало переосмысление роли автора / текста и смещение интереса с личности автора и его творческой интенции (психологические и биографические школы), а также со всеобщей референциальности, «отражательных» качеств текста (описательное культурно-историческое литературоведение) к позиции имманентности литературы и искусства.

Динамические культурные процессы конца XIX века, которые разворачивались в европейском культурном сознании, формировали совершенно новый тип исторического сознания, новый тип художественного мышления [185] Moore D. Questions of History // The Oxford Handbook of Modernisms / P. Osbourne, P. Brooker et al. (eds.). Oxford: Oxford UP, 2010. P. 368–387. Стоит обратить внимание на расширенное толкование модернизма и как особого способа / стиля жизни в целом (радикализующее ряд идей Георга Зиммеля, но все же с акцентом на литературную динамику): Rasula J. Acrobatic Modernism from the Avant-garde to Prehistory. Oxford: Oxford UP, USA, 2020. . В украинской литературе этот процесс был еще более диалектическим по своей природе, нежели в некоторых других. С одной стороны, национальная литература осознавалась в ее неразрывной связи с традицией как основой существования украинского народа, с другой – авторы-модернисты выступили с критикой дидактизма, утилитаризма и просветительства в литературе, тем самым обозначив кризис предшествующей традиции и сформированного народническим дискурсом литературного канона. Они осмелились выступить против ключевого общественно-политического и литературного движения, восходящего еще к 1840‐х годам.

«Народничество» – ключевое понятие украинской интеллектуальной истории, которое следует рассматривать в широких теоретических и хронологических рамках. Во-первых, народничество было определенной идеологией, которая основывалась на концепции народа-крестьянства, наделенного своей коллективной индивидуальностью и характером. Во-вторых, народничество стало способом художественного мышления, в рамках которого сформировалась целая система стилей и разных направлений (в украинской традиции второй половины ХІХ века это тесное переплетение реализма, натурализма, романтизма и сентиментализма). В-третьих, народничество – это способ теоретического и критического осмысления культуры в целом.

Украинское политическое народничество было близко в ряде пунктов русскому общественному движению народников, которое возникло после реформ Александра II, но совершенно не может считаться его региональной ветвью [186] О культурных формациях украинского народничества см.: Павличко С. Д. Українське народництво в 1898 р. // Павличко С. Д. Теорія літератури. К.: Основи, 2009. С. 39–50. . Именно народничество породило тот тип художественного и общественного сознания, в рамках которого сформировался функциональный подход к рассмотрению литературы: ей была отведена роль, обозначенная украинским публицистом и политическим деятелем Михаилом Драгомановым как «служение на пользу народу» [187] Драгоманов отмечает: «Какие шансы для своего будущего развития может иметь украинская литература и какая в тех обстоятельствах, в которых она находится, может быть дорога, которой она должна идти, чтобы развиться, отвечая тем потребностям и целям, которые ее вызвали, и чтобы послужить на пользу нашему народу?» См.: Драгоманов М. П. Література російська, великоруська, українська і галицька // Правда. 1873. № 4: https://zbruc.eu/node/31401. . Как отмечает Т. И. Гундорова, этот тип сознания одновременно базировался на позитивизме, просветительстве и украинофильстве как культурной идеологии: «Именно народничество объединяло все эти аспекты, совмещая этику, эстетику и идеологию в один комплекс, который был преимущественно просветительским и ориентировался на концепцию особенной, „народной“ литературы» [188] Гундорова Т. І. ПроЯвлення Слова. Дискурсія раннього українського модернізму. Постмодерна інтерпретація. Львів: Літопис, 1997. С. 23. .

Критика функционального подхода к литературе характерна и для русской литературы этого периода. Дмитрий Сегал пишет, что «почти вся русская наука и литература конца XIX и начала XX века, равно как и значительная часть символистской критики (Д. С. Мережковский, Ф. К. Сологуб, A. A. Блок и даже В. И. Иванов), смотрела на литературу как в той или иной мере на отражение эмансипации русского народа и русской жизни, связанной с так называемым освободительным движением. Таковы же были и позиции главнейших представителей тогдашнего литературоведения» [189] Сегал Д. Пути и вехи. Русское литературоведение в XX веке. М.: Водолей, 2011. С. 69. Более сложную картину лево-правых симпатий русских модернистов дает Денис Иоффе: Иоффе Д. К вопросу о политике модернизма в России. Введение в тему // Russian Literature. 2017. Т. 92. С. 1–14. .

Однако в украинской культуре конца XIX века эта ситуация усложнялась отсутствием государственности и надеждами на демократизацию общественной жизни. Просветительство и позитивизм были основой консолидации национально ориентированной культурной общественности, поэтому любые попытки критической рефлексии по поводу сложившейся традиции, любое экспериментаторство воспринималось как угроза для существования украинской культуры (и соответственно «народа») и отвергалось. Этим отчасти объясняются как резкие выпады против модернизма со стороны украинских критиков и писателей, связанных с наследием 1870‐х годов (Сергея Ефремова, Ивана Нечуя-Левицкого [190] Tarnawsky M. Traditional or Modern, Nativist or Foreign, Ukrainian or European: The Roots of Ivan Nechui-Levyts’kyi’s Antimodernism // Ukraine and Europe: Cultural Encounters and Negotiations / M. Pavlyshyn, G. Brogi Bercoff, S. Plokhy (eds). Toronto: University of Toronto Press, 2017. P. 269–282. , отчасти Ивана Франко), так и преобладание прагматической функции украинской раннемодернистской литературы над эстетической.