Игорь Додонов - Трудные дороги освобождения. Третья битва за Харьков

Впрочем, на этом попытки двух немецких групп (Зиберта и Бёкемана) прорваться в западном направлении не закончились. Немцы метались по заснеженным дорогам, пользуясь малочисленностью советских войск, от одного населённого пункта к другому. И 4-й танковый корпус, занятый боями с ними, только к 8 февраля смог присоединиться к основным силам 40-й армии, наступающей на Белгород [29; 419 – 420].

4 февраля 73-й гвардейский стрелковый полк 25-й гвардейской стрелковой дивизии, дравшийся, как мы помним, за Горшечное три дня, оставивший его под напором во много раз превосходящих сил противника, начал атаку с целью отбить этот посёлок. Горшечное защищалось немецким арьергардом – полком 377-й пехотной дивизии численностью около тысячи человек.

В ходе напряжённого боя к утру 5 февраля сопротивление противника было сломлено, и Горшечное полностью занято нашими войсками [49; 58 – 59].

Здесь хотелось бы немного отвлечься от хода боёв для освещения вот какого вопроса.

Н.Г. Штыков, к моменту повторного занятия Горшечного 73-м гв. сп уже командир этого полка, описывает следующий эпизод:

«В посёлке нами было захвачено немало пленных. И тут-то мы и стали свидетелями одного запомнившегося инцидента. В одной из колонн, которую конвоировали наши автоматчики, вдруг возник какой-то шум. В чём дело? Оказалось, гитлеровцы не хотели идти, даже в плену, в одном строю с венграми.

Вот они, “союзнички”!» [49; 59].

Слово «союзнички», употреблённое Н.Г. Штыковым, да ещё взятое им при этом в кавычки, как нельзя лучше отражает отношения между немцами и их союзниками (румынами, итальянцами, венграми) во время событий конца 1942 – начала 1943 года на Среднем и Верхнем Дону.

Немецкие военачальники-мемуаристы стыдливо обходят этот вопрос, максимум указывая на более низкие боевые возможности союзнических дивизий, причём упирают в большей степени на их недостаточный противотанковый потенциал. Очевидно, стремясь избежать упрёка в том, что огульно сваливают всю вину на союзников за неудачи ноября 1942 года – января 1943 года под Сталинградом, Котельниковым, Острогожском и Воронежем, гитлеровские военачальники даже находят слова похвалы мужеству солдат союзных войск.

И ни слова ни о моральном состоянии союзнических войск, которое было, мягко говоря, далеко не блестящим, ни о далёком от всякой воинской чести поведении немцев по отношению к своим союзникам в момент неудач зимы 1942 – 1943 годов.

Н.Г. Штыков очень верно подметил крайне негативное отношение пленных немцев к пленным венграм.

Считая румын, итальянцев и венгров главными виновниками своих неудач, немцы (от солдат до высших командиров) совершенно с ними не считались, срывали на них свою бессильную злобу, использовали их как пушечное мясо, чтобы уменьшить свои потери.

Воронежско-Касторненская наступательная операция советских войск дала немало примеров такого поведения гитлеровских вояк конкретно к венграм.

Так, по донесению уцелевшей группы офицеров штаба 3-го армейского корпуса 2-й венгерской армии, основной причиной колоссальных потерь двух венгерских дивизий, действовавших на южном фасе Воронежского выступа, явилось то, что их, и без того плохо оснащённых и измотанных в боях, командование 2-й германской армии использовало в качестве арьергарда для прикрытия своего отступления [21; 107].

Не более благородными, чем командование 2-й немецкой армии, оказались по отношению к союзникам солдаты и строевые офицеры этой армии. Спасая свою жизнь, они отнимали у венгерских солдат все средства передвижения, продовольствие, тёплую одежду, из домов на мороз выбрасывали раненых, запрещали двигаться по дорогам, по которым отходили германские части [21; 107]. Венгерский генерал Ковач в связи с этим писал:

«Пока венгерские подразделения следовали вместе с немецкими частями, самые большие трудности чинили немцы (выделено мной – И.Д.). Они запрещали венграм продвижение даже и по тем дорогам, где венгры им не мешали бы. Они силой отнимали сани, верховых коней, повозки, оружие. В случае сопротивления пускали в ход оружие. В населённых пунктах немцы выбрасывали венгров из занимаемых ими домов. В те дома, где были немцы, венгров не пускали. При появлении венгров немцы часто их оскорбляли, грубо поносили венгерский народ и венгерскую армию» [21; 107].

Ясно, что подобные действия немцев у венгров восторга не вызывали. В Старом Осколе, Мантурове и ряде других населённых пунктов дело дошло даже до вооружённых столкновений между немецкими и венгерскими солдатами [21; 107].

Да, действительно, «союзнички»!

Но вернёмся непосредственно к боевым действиям по ликвидации окружённой немецкой группировки.

Пользуясь широкими разрывами во фронте окружения, немцы постепенно продвигались в западном и юго-западном направлениях. Советские части, обнаружив выскользнувшего противника, пытались настигнуть его и перерезать ему пути отхода. В такой обстановке зачастую случалось, что наши части кидались вдогонку и вступали в единоборство с превосходящими вражескими силами.

Так случилось, например, 9 – 10 февраля в боях под населённым пунктом Пузачи.

9 февраля командир 96-й танковой бригады (входила в 40-ю армию) генерал-майор В.Г. Лебедев получил от своей разведки донесение, что в сторону Мантурово по дороге движется большая колонна противника численностью до 13 тысяч человек. В.Г. Лебедев приказал атаковать её на максимальной скорости. Танки с автоматчиками на броне неожиданно врезались в колонну, состоявшую из 150 машин и 30 самоходных орудий, уничтожили 1500 солдат и офицеров, захватили до 2500 пленных [21; 108].

Затем бригаде пришлось разделиться, чтобы перекрыть различные дороги, ведущие к Мантурово. Часть танкистов «оседлала» развилку дорог у села Пузачи.

В ночь с 9 на 10 февраля противник силами, во много раз превосходящими силы танкистов, атаковал Пузачи. Всю ночь и весь следующий день кипел жаркий бой. Немцы упорно старались прорваться через Пузачи. Но все их атаки отбивались нашими бойцами. Уступая врагу в численности, танкисты и мотострелки 96-й танковой бригады стойко держали свои позиции, дрались героически.

Вот некоторые эпизоды того боя.

Пулемётный расчёт И.С. Поскрёбышева был выведен из строя. Оставшись один, И.С. Поскрёбышев не отступил, сменил позицию, выдвинувшись навстречу атакующим врагам. Не ожидавшие такого немцы попали под кинжальный огонь его пулемёта. Пока они опомнились, И.С. Поскрёбышев уничтожил до ста гитлеровцев. Их атака захлебнулась. При повторной атаке отважный боец подпустил вражеских солдат на 50 м и вновь метким огнём заставил их отступить. Даже раненый в руку, И.С. Поскрёбышев продолжал сражаться. Гитлеровцы захватили его позицию только после смерти героя [21; 108].