Леонид Исаенко - Привидения живут на литорали. Книга вторая

На глубине в несколько метров добыть взрослого галиотиса в десять-пятнадцать сантиметров длиной, да еще и прикреплённого – проблематично. Не обойтись без ножа, аккуратно просунутого между тонким краем раковины и субстратом. Правда, сначала надо потратить много времени, чтобы найти самого моллюска, совершенно неотличимого от скалы, на которой он живёт.

Хитоны, пателлы, друппы, китайские шапочки, некоторые муррексы и даже ципреи могут в период отлива несколько часов обходиться без воды. Они ещё плотней прижимаются к скалам, спасаясь от безводья не только сами, но и укрывая под своей раковиной другие, более мелкие организмы. Устрицы запасают воду внутри себя, устраивая в раковине своеобразный аквариум, для чего наглухо смыкают створки. Так же поступают и чашеобразные балянусы . Ссохшись, пожелтев, терпеливо пережидают отлив жёсткие, как наждачная бумага, водоросли.

Все, кто не может жить без воды даже малое время, отступают вместе с ней или хотя бы прячутся в тень у самой кромки, под камнями, там, где сохраняется влажность. Рыбы забиваются в расщелины, расклинившись жаберными крышками или даже уцепившись зубами за подходящий камень всё с той же целью – чтобы не унесло в море. На первый взгляд весьма странное поведение для рыб, но на самом деле глубоко целесообразное: в открытой воде им не выжить – негде укрыться, там другие хозяева. Зачастую они лишены чешуи или она очень мелкая, обладателям же крупной чешуи, видимо, сложно изгибаться в каменно-коралловых лабиринтах, да и слишком легко поцарапать её о различные выступы, а может им просто нет нужды прятаться, как, например, попугаям.

Но есть рыбы в период отлива не отступающие вместе с ним, к существованию на воздухе приспособившиеся ничуть не хуже, чем их сородичи к воде. Это морские собачки – Blennidae . Большинство из них раскрашено весьма прихотливо, но некоторые серо и невзрачно – под цвет скал, переливчатую игру света на увлажнённой поверхности водорослей и теней от многочисленных изломов микрорельефа. Увидеть их можно только в движении, настолько удачен камуфляж. В длину собачки достигают более полуметра, но встречаются со столовый нож или карандаш, а то и вовсе с английскую булавку. Они точно кузнечики в траве – скачут во все стороны, ловко прижимаясь к камням грудными плавниками-присосками и нижней частью головы. Если же вы будете слишком надоедливы, они не уплывут, а начнут прыгать по скалам и воде, чтобы выскочить в другом месте и распластаться на камне, всем видом показывая: ну что, поймал? Рыбки хоть и мелкие, но нрава воистину собачьего! Размер противника их не смущает, могут вцепиться в любой момент и во что угодно, так что опасайтесь.

Но ещё более интересными, нам мой взгляд, являются ближайшие соседи бленнид по биотопу – переофтальмусы , они столь замечательны, что мы на время покинем берега Аравии и отправимся туда, где с ними можно побыть наедине и рассмотреть получше.

Впервые с переофтальмусами я встретился в порту Виктория на Сейшельских островах в 1964-м году. Мы пошли в увольнение, и едва сделали несколько десятков шагов по молу, сложенному из кусков кораллового известняка, как с обеих сторон его по обнажившемуся в отлив дну шустро запрыгали непонятные существа. Сначала по незнанию я принял их за нечто среднее между ящерицами и лягушками – до того проворны они были, – но уж никак не за рыб.

Удивительные существа обитали среди всякого хлама, какой люди во всех краях и весях считают своим долгом выбрасывать в ближайший водоём.

Илистые прыгуны с одинаковым проворством скакали по маслянисто блестевшему илу, лавируя между битыми и целыми бутылками, пивными банками, пластиковыми пакетами, расползшимися коробами, изношенными автомобильными скатами, ржавыми железяками, и, не задерживаясь, с подскоком проносились по оставшимся отливным лужам. По какой-то своей надобности внезапно ныряли в них или непостижимым образом взбегали на отвесную стену мола, чтобы спрятаться в многочисленных выемках, трещинах и пустотах, выбитых прибоем в коралловых камнях из которых был сооружён мол.

Столь интересные создания тут же приковали моё внимание, и я готов был остаться на этом филиале городской свалки, чтобы познакомиться с ними тесней. Но, к сожалению, я был с группой, а она единодушно тащила меня в город, в зазывно распахнутые двери местных лавок.

Желая на прощанье ещё раз полюбоваться странным аллюром забавных рыбок, я подобрал обломок коралла и швырнул в ближайшую лужу. Из небольшой грязевой сопочки в центре её в разных направлениях веером разбежались линии кружков, какие остаются на воде от брошенного по касательной плоского камня. Все они направились к другим островкам, лужам и к стене мола.

– Переофтальмусы, – просветил меня Костя, – Смотри, – и указал взглядом на лужу прямо у основания мола. – Помнишь, в какой-то серии «Тарзана», где путешественники идут в дебрях Африки по болоту, вокруг них собираются странные существа? Это те же переофтальмусы, только соответственно драпированные, приукрашенные разными рогами и выростами и снятые крупным планом. Чем не первобытные ящеры?

Мы немного отстали от товарищей и стояли неподвижно, прижавшись спинами к стене какого-то портового строения. Вот один переофтальмус высунул из норки, расположенной посреди лужи, свою бегемотообразную голову с перископическими глазами на самой макушке, словно две сросшихся ягодки на общем стебельке. Моргнул каждым глазом по очереди, прыгнул на воду, и в несколько прыжков подскочил ближе к нам, очутившись в другой луже, усеянной россыпью своеобразных вулканчиков с водой в кратерах. Уселся на краю самого крупного из них, опустив кончик слегка изогнутого хвоста в воду и замер, изредка помаргивая. Один глаз его при этом зорко следил за нами, в то время как зрачок другого словно опускался в стебелёк, веко смыкалось на нём вращательным движением – и глаз снова сверкал на солнце, а процедура протирания повторялась с другим.

Переофтальмус стоял на грунте как на постаменте, приподняв голову и переднюю часть тела, опираясь на грудной плавник-присоску, подобную тем, которыми крепят к стене ванной мыльницу. Он стоял так до тех пор, пока кто-то из нас не шевельнулся, – и пугливая рыбка, кстати, родственница наших бычков, мгновенно развернувшись, скрылась в подводной норке.

На следующий день, дождавшись отлива, мы отправляемся на ловлю илистых прыгунов. С собой берём сачок на длиннющей бамбучине и кусок мелкоячеистой дели с привязанными по углам верёвками. Расстелив дель на грунте, мы собираемся загонять на неё переофтальмусов, что при их пугливости, как мы думаем, не составит труда, а затем вздёргивать её в воздух за верёвки и, пожалуйста, – собирай улов, если ловля сачком окажется непродуктивной.