Леонид Исаенко - Волны памяти. Книга первая

Заглянув через полчаса под трап, ведущий на бак, куда свалили голотурий, я увидел, что они превратились в плосковытянутые плохо раскатанные пупырчатые лепехи, опутанные собственными студенистыми, чрезвычайно липкими внутренностями того же цвета, что и испустившие их хозяйки. Среди этой мешанины извивалось несколько непонятно откуда появившихся угреподобных светло-коричневых невероятно скользких рыбок длиной с карандаш.

Я принёс рыбок Косте, рассказав, откуда их взял. Он тут же поднялся, вышел из лаборатории и, присев на корточки возле голотурий, пошевелил их, и – о чудо! – одна из них, не успевшая ещё сделаться плоской как другие, начала бурно извергать потроха, среди которых оказывается такая же рыбка, как и те, что я только что принёс ему, только белая.

– Дывысь, дывысь, – поражается боцман, в неподдельном изумлении молча разглядывающий улов. – Йийи зъилы, а вона жыва!

– Нет, не съели, – поясняет Костя. – Это симбиотическая пара, рыбка и голотурия живут в мире и согласии, рыбка даже подстраивается, под её цвет. Вот только непонятно зачем, ведь большую часть жизни она проводит внутри хозяйки.

– Ой, лышенько, пара, пара. Карась на сковороди с ломтем хлиба – о це пара так пара, або шматок сала с цыбулыною… Ото чи не дурни люды?! Йихать у цэ пэкло, якы хось шмакодявок ловыть, палыво тратыть, людэй морыть? Спаси господы от цэй голой турыи!

В самом деле, после карасей, окуньков, бычков, ставрид да барабулек, зрелище тропических рыб и всего биотопа, их окружающего, особенно если всё это видится в первый раз, кого хочешь повергнет в изумление.

Голотурий мы почистили и сварили в морской воде, затем часть их разрезали на узкие ленты и повесили вялиться, как это делали перед своими дальними переходами аборигены островов Тихого океана. В таком виде голотурии могут храниться очень долго. Отрезая по кусочку, я ел их почти весь рейс, во время вахт у тролла и визуальных наблюдений. Конкурентов этому продукту, не уступавшему по жёсткости хорошей подошвенной резине, у меня почему-то не было.

Но та часть голотурий, которую мы сначала сварили, а потом, измельчив и сдобрив луком и морковкой, поджарили на масле, пришлась по вкусу почти всем; мне это блюдо напоминало грибы, хотя боцман доказывал, что варёные бычьи шкуры, которые ему довелось куштуваты во время войны, гораздо вкуснее.

Но ценность голотурий, трепангов, или, как их ещё называют за форму и пупырчатость – морских огурцов, и других морских животных может заключаться не только в заурядном использовании для пищи, но и для таких целей, какие мы даже не можем пока представить. Многие приморские народы считают трепангов, и не без основания, морским эквивалентом женьшеня.

В теле дальневосточных трепангов, издавна используемых в китайской и других восточных кухнях, нашими учёными обнаружены биологически активные вещества гликозиды. Даже если их содержится в растворе всего лишь 0,001%, они способны полностью прекращать размножение дрожжеподобного грибка, вызывающего тяжёлое заболевание кандидамикоз.

Однако вернёмся к улову. Желающих помочь разобрать его оказалось довольно много. Вооружившись палкой, каждый отгребал что-нибудь в сторону, и там уж более детально рассматривал добычу.

Кроме разноцветных словно тропические бабочки рыб, по паре каждого вида, которых мы складываем в вёдра (это будущие экспонаты музея ЮгНИРО), здесь есть множество других интересных животных. Причем то, что это животные, зачастую знаем только мы, биологи. Ну скажите, кто может заподозрить животное в переплетении чёрных жёстких пружин различного диаметра или в плоско-развесистых, такой же проволочной жёсткости разноцветных кустах? Между тем, это гидроидные полипы, родственники кораллов – колониальные животные с рогоподобным скелетом.

Что встретится, предугадать невозможно. Глаз цепко выхватывает всё яркое и необычное. Забегая вперёд скажу, что ничто, кроме раковин моллюсков и чёрных гидроидов, не сохраняет своего природного цвета, и через довольно непродолжительное время, если не зафиксировать каким-нибудь способом, превращается в отвратительно пахнущую слизь.

Немилосердно печёт солнце, пот заливает глаза, но оторваться от разбора улова нет сил. Во-первых, интересно, а во-вторых, – это и есть одна из составляющих нашей работы.

Откатываем в сторону разной величины губки с самым причудливым рельефным рисунком на теле. Их формы довольно разнообразны и в основном напоминают или головные украшения: короны, тиары, диадемы, или ёмкости для питья: бокалы, чаши, кубки, рюмки. Попадаются и более объёмистые сосуды вроде соусниц или казанов для плова.

Одну из таких тиароподобных губок полуметровой высоты чудесного сиреневого оттенка, напоминающую при взгляде сбоку знаменитый профиль Нефертити, изукрашенную изысканной насечкой и резьбой, я вытаскиваю из-под обломков кораллов, очищаю от игл ежей и отмываю. После долгой сушки в темноте чтобы не полиняла, приберегаю для институтского музея (она и сейчас там стоит). Другую же, бокаловидную, мягкую, как поролон, густого табачного цвета, решаю сделать ещё более прекрасной и помещаю в бак с раствором хлорки. Вот дурень, ругал я себя после, от добра добра не ищут! Увы, когда я вечером пытаюсь извлечь её из бака, вижу только жёсткую ножку-подошву, которой эти животные прикрепляются к грунту. Губка полностью растворилась в хлорке.

Рисунок на внешней и внутренней поверхности губок – это не что иное, как поры канальной системы, через которую фильтруется вода с взвешенными в ней пищевыми частицами. Нынче губки практическое применение потеряли уже полностью. Знаменитая туалетная, или греческая губка, совершенно вытеснена синтетическими мочалками. Правда, у берегов Японии до сих пор добываются некоторые виды стеклянных губок, используемых для изготовления украшений и сувениров, один из которых, как символ супружеской верности, до сих пор дарится новобрачным. Внутри ажурного, образец нежности, нетронутости и чистоты, серебристого скелета такой губки, проникая сквозь поры, селится пара личинок креветок; и, что самое замечательное, обязательно самка и самец. В ней они вырастают, выводят своё потомство, и остаются добровольными пожизненными пленниками кружевного домика-темницы (или светлицы?). Выбраться наружу они никак не могут. Их личинки в свою очередь выходят наружу сквозь те же поры, через какие проникли родители и самостоятельно ищут свою долю-место убежища-заточения в полном опасностей мире.

Однако в жизни моря губки и гидроидные полипы играют гораздо более важную роль, чем в быту людей (не для нашей же потребы создавала их природа!), являясь мощными очистителями, биофильтраторами воды, избавляя её от механических и органических загрязнений. Так что самая чистая вода – не на песчаных пляжах, а на каменистых скальных участках побережий, где живёт сообщество моллюсков и мелких беспозвоночных животных, гидроидов, кораллов, водорослей и морских трав. Но первое место среди них по способности очищать воду занимают губки. Опытами установлено, что известковая губка высотой всего лишь семь сантиметров пропускает сквозь себя двадцать два литра воды в сутки!