Леонид Исаенко - Волны памяти. Книга первая

Сам я хоть и наблюдал зелёный луч не однажды, но каждый раз в закатные минуты стараюсь выйти на палубу, где поменьше людей, потому что в этом моменте есть что-то интимное, и до последнего мига слежу за угасающим светилом. Иногда мне удаётся увидеть его два-три раза за рейс, но чаще, увы, в самый последний миг неведомо откуда в точке захода возникает облачко.

И всё-таки дважды в жизни мне повезло увидеть зелёный луч в необычном ракурсе. Как-то, в одном из рейсов в Антарктику в сороковых широтах, которые, в общем-то, не очень располагают к такого рода наблюдениям, я вышел на палубу. Вечер выдался относительно тихий, без постоянной мороси в воздухе, и грех было провести его в каюте. Чётко прорезался горизонт под низким сводом тяжёлых литых туч. Могучие валы мерно катили с запада на восток через все три океана. И вдруг, когда судно опустилось в провал между волнами, в самой низкой точке опускания я увидел луч. Затем судно начало подниматься. Скорости нашего подъёма и опускания солнца так удачно совпали, что мы с лучом несколько секунд были на одной линии.

Я не засекал время, поди, специально подготовься к такому случаю, но, думаю, мне посчастливилось видеть его секунды три-четыре.

Довелось мне наблюдать зелёный луч и на суше, в окрестностях Керчи, у села Горностаевка. Это случилось в декабре, на заячьей охоте. Воздух был особенно прозрачен, как нередко бывает в Крыму зимой, когда после относительного тепла вдруг нахлынет холод с севера. Холмистая степь и лесополосы сужали горизонт до полутора-двух километров. Какое-то предчувствие заставляло не отрывать взгляд от солнца. И действительно, луч полыхнул зеленью такой густоты, какую мне и в океанах не доводилось видеть.

– Ложись, ложись! – разнеслось в этот момент по цепи охотников.

Я через силу оторвался от созерцания луча и перевёл взгляд на пахоту, по которой, огибая меня, бежал заяц. Вскинул ружьё, но, увы, вместо мушки перед глазами прыгали зелёные и оранжевые пятна. Куда тут стрелять? Беги, косой, на этот раз тебе повезло!

Пока мы зачарованно созерцали зелёный луч, кто-то невидимый успел сменить декорации. От края до края пролегла гряда невесть откуда взявшихся вытянутых облаков с резко отбитой нижней кромкой. Очертания их напоминали фантастическую битву сказочных разбойников и диковинных чудовищ, постепенно трансформирующихся в циклопические крепостные стены с башнями и башенками. Верхняя их часть, всё ещё освещаемая солнцем, рдела и переливалась всеми оттенками багровых цветов, словно в крепости полыхал пожар, а толща и низ сизовела, темнела, наливалась свинцом и оползала.

Там, за горизонтом, совершая урочный путь по орбите, земля, вращаясь с запада на восток, подставляет солнцу всё более дальний от нас бок, и лучи его освещают почти загоризонтную нижнюю поверхность облаков, параллельную морю. Постепенно жар оседает, плавятся их края, отражаясь в водном зеркале, краски блекнут, тускнеют, размываются. Но ещё долго закатная сторона угадывается по всё быстрей темнеющим тёплым охристым тонам, пока непроглядная тропическая ночь не задёрнет тёмный занавес.

Ну и что, ну и зачем, спросит кто-нибудь, высматривал ты этот зелёный луч, который вовсе и не луч? Да, наверное, затем же, зачем альпинисты штурмуют высочайшие вершины, мореплаватели-одиночки в который раз пересекают океаны, путешественники – профессионалы и любители – отправляются то в джунгли Амазонки, то во льды Арктики или Антарктиды. Наверное, существуют разные виды адреналина, и каждый получает свой наиболее доступным для себя способом.

Он, как и первая станция – так называется комплекс научно-исследовательских работ, выполняемых при остановке судна – обычно пристрелочный, надо опробовать в практической работе механизмы, готовность рыбцеха к приёму рыбы, да и научное оборудование нелишне держать наготове. А главное – оттарировать, то есть настроить трал, вымерять ваера, так как от их одинаковой длины зависят успех или неудача поисково-промысловой части научно-исследовательских работ. Стоит одному ваеру вытянуться чуть больше, а с новыми, не побывавшими в работе это случается сплошь и рядом, как трал пойдет боком, не раскроется полностью, а то и сложится, и вместо того, чтобы ловить рыбу, будет только распугивать её. Это всё зависит от умения тралмастера.

По правде говоря, первый, да и второй трал мы бросили еще в Средиземном море. Делалось это для того, чтобы в судовом журнале отметить факт постановки трала, начало траловых работ, так как в те, в некоторых отношениях странноватые советские времена, валютный оклад начинал исчисляться именно с момента постановки первого трала и заканчивался, как легко догадаться, после выборки последнего. Причем, некоторые удальцы-капитаны, имевшие где-то в верхах «волосатую руку», ухитрялись проворачивать эту операцию уже в Керченском проливе или в Камышовой бухте Севастополя и до, и после…

Из улова тех тралений запомнилось: в первом несколько барабулек и каменный окунь, а вот во втором на беду нашу заарканили то ли танк, то ли самолёт, во всяком случае, что-то компактное и совершенно неподъёмное, вертикально зависшее в толще воды за кормой. В глубине души я надеялся, что это фрагмент одного из чудес света – Александрийского маяка, почему бы и нет? Ведь мы тралили на траверзе Александрии, но, увы: как ни скрежетали наши судовые лебёдки, надрывая свой механический пуп, однако так и не смогли выбрать на борт эту таинственную тяжесть. Если бы это была рыба, то куток трала должен всплывать. Пришлось, максимально подобрав трал, разрезать его и избавиться от загадочной находки.

Перед тем как поставить трал, предварительно при помощи эхолота выискивается, а затем прописывается ровная площадка, где можно сделать хотя бы получасовое траление, судно разворачивается на обратный курс, и трал идёт за борт. Глубина всего лишь сорок метров, трал быстро достигает грунта, и пока он тащится вслед за судном, сгребая всё, что попадается на пути, мы еще раз осматриваем своё хозяйство. Мерные доски, весы – чашечные двухкилограммовые для мелких рыб и детские для средних. Для крупных и сверхкрупных рыб у нас есть весы-кантарь, или безмен, а также набор пружинных динамометров, с помощью которых можно взвесить акулу или ската-манту. Есть еще весы аптечные для взвешивания желудков и половых желез – гонад рыб. Наборы гирь, тазы, вёдра, кюветы, скальпели, карандаши, ручки, журналы, чешуйные книжки, этикетки, банки и бидоны с раствором формалина для фиксации интересных в научном отношении образцов. Сохраняются они в так называемых цинковых гробах, широкогорлых ёмкостях для крупногабаритных образцов, коими мы собирались пополнять фонды институтского музея.