Наталья Сухова - Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в.

После 1814 г. все вакантные преподавательские должности академии замещали своими выпускниками, практически не приглашая для этого университетских ученых, несмотря на разрешение Устава [194]. Преподаватели-специалисты помогли бы академиям поддержать образовательный уровень по небогословским наукам, но российским университетам самим не хватало в эти годы кандидатов на профессуру. Сказывалась и особенность Устава 1814 г.: конкурс на вакантную должность не объявлялся, кафедру избранному профессору могли предложить лишь осведомленные частные лица. Университетские профессора иногда преподавали в академиях в качестве временных преподавателей, не оставляя своих основных кафедр [195]. Иногда у высшего начальства возникало желание сделать более эффективным преподавание новых языков, для этого приглашали «природных иностранцев» [196].

Обратная связь, то есть влияние академий на университетское преподавание, осуществлялась в виде замещения университетских кафедр богословия академическими магистрами. Но были случаи приглашения академических выпускников и преподавателей в университеты для преподавания и «университетских» наук, прежде всего философии и русской истории [197]. Но излишняя инициатива в этих внеакадемических занятиях вызывала недовольство духовного руководства [198].

С развитием науки – а к середине XIX в. это развитие нельзя было не замечать – вставал вопрос о желательности и даже необходимости более широкого контакта академий с другими высшими учебными заведениями. Становилось очевидным, что в стенах академий ограниченным числом академических преподавателей, нельзя поддерживать развитие небогословских наук академического курса на современном уровне. Предложения о предоставлении студентам академий возможности слушать лекции лучших специалистов в области словесности, языкознания, гражданской истории в стенах самих академий или в университетах требовали обсуждения. Особенно актуально это было для кандидатов, намеченных на замещение соответствующих профессорских кафедр в самих академиях. В середине XIX в. в академических кругах неоднократно высказывалось сожаление об отсутствии контактов членов корпораций с университетами. Но систематические связи, которые могли бы способствовать развитию академической науки и преподавания, профессиональным дискуссиям, расширению научного кругозора, разработке методологии, требовали хотя бы частичного размыкания академического «затвора».

Был непрост для академий и вопрос популяризации богословской науки [199]. Академии продолжали дореформенную традицию проповедей для народа, иногда перераставших в регулярные беседы нравственного и богословского содержания [200], приучая к составлению проповедей студентов. Вопрос о более активной деятельности в этом направлении вставал в академических кругах, и одним из способов этой активизации стали духовные журналы, издаваемые академическими корпорациями [201]. Но начало издательской деятельности поставило перед академиями новую проблему: назидательно-популяризаторская настроенность отвлекала академии от их основной задачи, научно-богословская сужала круг возможных читателей, не способствовала катехизации общества и лишала журналы надежд на окупаемость.

Одной из самых болезненных и трудноразрешимых проблем были проблемы методической организации учебного процесса. В проекте Устава духовных академий 1809 г. оговаривалась «метода» академического учения, главными принципами которой были развитие собственных сил и деятельности разума. Лекции, сочинения и чтение источников – система, ставшая основой обучения в академиях и подразумевающая систематичность, творчество, самостоятельность и хорошее знание источников [202]. Но излишняя увлеченность «рассуждениями» формально-отвлеченного характера стала со временем препятствовать научно-исследовательским тенденциям в академическом образовании.

Новая система обучения ставила вопрос об учебных пособиях. С 1820-х гг. этот вопрос вызывал противостояние двух точек зрения: чтение по печатным учебникам – «классическим книгам» – или составление преподавателями собственных лекционных записок [203]. Определившись в середине 1820-х гг., эти два мнения проявлялись и в 1850-х гг., несмотря на официальное разрешение КДУ 1837 г. читать лекции по своим конспектам и на русском языке [204]. Образованный в том же 1837 г. при СПбДА Комитет для пересмотра учебников представлял собой попытку, хотя и не во всем удачную, устроения богословского «методического центра». Но хотя Комитет, меняя свой состав и формы деятельности, проработал вплоть до 1844 г., им не были разработаны даже формы желаемых методических пособий [205]. Стереотип «конспектов» не давал развиться творчеству преподавателей-практиков, хотя потребность в этом явно чувствовалась. Некоторые профессора практиковали особую форму лекций – специальные курсы по отдельным вопросам, составляющим предмет их научных занятий [206].

Развитие богословского образования должно было обновлять и литературное оснащение учебного процесса. Однако в этом отношении духовно-учебное дело двигалось очень медленно: если усилиями наиболее добросовестных профессоров строились серьезные курсы лекций, издание их в виде учебных пособий было сопряжено с дополнительными сложностями: переработка и систематизация рукописного материала, литературное изложение [207]. Использование иноконфессиональных богословских трудов вызывало дополнительные проблемы: если «аудиторный» вариант допускался, то предъявление таких курсов на суд рецензирующих архиереев и коллег из других академий кончалось часто жесткой критикой. В случае же значительного цензурного изъятия «всего неудобного» труды лишались научного значения, особенностей и главных достижений авторов [208].

Таким образом, процесс создания и издания учебно-богословской литературы составлял дополнительную проблему академического образования. Несмотря на сильную централизацию, Духовно-учебное управление не смогло построить ни системы обновления учебных пособий, ни способов поощрения авторов, ни принципов и критериев, которым должны отвечать учебники и пособия. В результате к научно-учебной писательской деятельности приступали лишь единичные ревнители учебного процесса, большая же часть академических профессоров ограничивались совершенствованием собственных лекций.

Особое внимание следует обратить на проблемы, связанные со студенческим составом духовных академий. Устав 1814 г. фактически ограничил духовно-учебную систему духовным сословием, приток извне бывал в исключительных случаях [209]. Система округов при приеме абитуриентов работала, но не очень жестко, бывали отступления и при распределении академических выпускников по семинариям [210].