Наталья Сухова - Высшая духовная школа. Проблемы и реформы. Вторая половина XIX в.

Большое внимание в академиях уделялось воспитанию: традиция духовных школ вплоть до 1869 г. осуществляла неразрывный учебно-воспитательный процесс. Лекции по нравственному богословию обычно читал инспектор, хотя были и исключения. Инспектор ближайшим образом соприкасался со студентами, что часто делало его фигурой одиозной: оценки благонравия учитывались при составлении разрядных списков, влияющих на получаемую выпускником ученую степень. Академические студенты чаще всего мирно подчинялись требованиям – академии для большинства были царством науки и взаимоуважения, но бывали и сложные периоды [211]. Проблема бунта была потаенной, но неотьемлемой частью учебно-воспитательного процесса, проявляющейся при неосторожных действиях конкретного инспектора или преподавателя [212]. Воспитание в академиях состояло не столько в дисциплинарных мерах, сколько в настойчивом желании начальства и наиболее ревностных членов корпораций установить иерархию ценностей, естественную для духовных академий. Утренние и вечерние молитвы, общие богослужения и богословские занятия должны были содействовать друг другу, составляя единый процесс высшей церковной школы. Но воспоминания преподавателей и студентов свидетельствуют о сложности этой задачи.

С учебным процессом была связана проблема посещения студентами лекций. Отношение преподавателей к этой проблеме было неоднозначным: было досадно читать в полупустой аудитории лекции, на подготовку которых тратилось много сил и времени, но насильно загнанные слушатели вдохновляли мало [213].

Таким образом, особая предназначенность высшей духовной школы делала академии уникальными высшими учебными заведениями, в которых должно было неразрывно соединяться образование, воспитание и духовное возрастание. Это обуславливало и специфические проблемы академий, которых не знали другие высшие школы: учебные и научные задачи академий должны были решаться с учетом этой предназначенности.

Устав 1809–1814 гг. предполагал для выпускников духовных академий две ученые степени – магистра академии и кандидата богословия – и звание действительного студента [214]. Степень кандидата присуждала академическая Конференция, в степени магистра утверждала КДУ (после 1839 г. – Синод). Выпускные сочинения проверяли академические бакалавры, затем предназначенные на магистерскую степень сочинения просматривал архиерей, после решения о присуждении степеней магистерские сочинения посылались в КДУ (после 1839 г. в Синод) [215]. Каких-либо конкретных научных требований к магистерским сочинениям не предъявляли, то есть их не рассматривали в качестве конкретного научного исследования. Чаще всего все представленные на степень магистров утверждались в таковой, но бывали и «отказы» [216]. Сочинения писались только на богословские темы, то есть остальные академические науки не могли иметь для студентов научного интереса. Темы выпускных работ практически не учитывались при распределении на духовно-учебные места, даже при оставлении лучших выпускников на академические кафедры [217].

Таким образом, с учеными степенями выпускников в духовных академиях был связан ряд проблем, требующих разрешения. Наиболее серьезной проблемой была неопределенность научных требований, предъявляемых к сочинениям на степень магистра, – это не позволяло сделать магистерскую степень ступенью научно-богословской аттестации. Исключение небогословских тем из «магистерского» списка подчеркивало неопределенность положения небогословских наук в академиях и не позволяло совершенствовать подготовку преподавателей по этим наукам.

На бакалаврские места в академиях оставляли обычно лучших магистров, никакой подготовки к преподаванию не было: бакалавры составляли лекции, уже начав читать курс. На вакантные места в семинарии определяло академическое Внутреннее правление, исходя из достоинств семинарии (академический город, университетский город, крупный город, близкий к центру) и разрядного списка выпускного курса [218].

Реформа 1814 г., при всех ее успехах, не сумела в задуманной полноте воплотить идеалы творческого обучения и развития аналитических способностей учащихся. Это имело место в академиях, но в семинариях освобождение от латинского плена не сняло другой беды – системы заучивания, – отягощенной формализацией мышления. Академические выпускники не смогли реализовать в достаточной степени в средней духовной школе главные идеи реформы 1814 г., что свидетельствовало о недостаточном успехе самих педагогических институтов. В академиях не существовало системы подготовки преподавателей как таковой: неоднократно составлялись проекты введения педагогики и изучения практических приемов проведения занятий, но в реальности дальше фрагментарных попыток дело не шло [219].

Таким образом, духовно-учебная деятельность, ставшая главной для большей части выпускников академий, не было организована на должном уровне. Преподаватели не были подготовлены ни с педагогической, ни со специальной стороны, отсутствовала методика. Запас знаний ограничивался общеакадемическим минимумом, который, ввиду многопредметности, был поверхностным. В результате выпускники академий не смогли в своей педагогической деятельности реализовать в полной степени идеи реформы 1814 г. и преодолеть формально-схоластические традиции дореформенной духовной школы.

Непростым было и положение членов профессорско-преподавательских корпораций духовных академий. Устав 1809–1814 гг. составил академические корпорации из профессоров и бакалавров, последние должны были готовить студентов, разрабатывать и читать, по поручению и под руководством своего профессора, лекции по определенным разделам науки [220]. Но увеличение числа предметов сделало бакалавров самостоятельными преподавателями, читающими лекции и полностью отвечающими за свой предмет, без права на «стажерский» период. Преподаватели академий должны были совмещать научную и преподавательскую деятельность, поэтому и в подготовке смены профессорскому составу необходимо было совместить научную подготовку и практический преподавательский опыт. Но Устав 1809–1814 гг., пытаясь решить эту задачу учреждением бакалаврских должностей, не смог отстоять реализацию идеи. Вопрос о соответствии ученой степени и кафедры не вставал: выпускники, оставляемые при академиях до 1869 г., были всегда магистры, докторской же степени для профессуры Устав не требовал; продвижение на профессорскую кафедру определялось штатными профессорскими кафедрами.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.