Роман Адерихин - Взгляд во вне. 13-й аспект понимания

Точнее сказать, мы не можем объяснить критерии такого построения и функционирования восприятия, но с успехом ими пользуемся каждый день .

Итак, «отличие», как выяснится далее, выступает единственной характеристикой восприятия именно « этого », а « не того » или « иного другого » и именно в том виде, в котором оно « есть » или представлено.

« Отличие » или « разность » есть фактор выражения явления или предмета действительности и единственная их сущность независимо от « их характеристик » или так называемых « существенностей », так как разность суть « предустановлена » « до » нашего восприятия предмета и использования « разности » как таковой и является мерилом существования и разграничения многообразного единства, которое воспринимается нами как нечто уникальное, а точнее, как « не то, что есть », помимо всего остального.

Например , вы смотрите на стол и говорите, что это именно стол , при наличии в его характеристиках всего так называемого « существенного », что присуще, например, и стулу. Вы утверждаете, что это стол в связи с тем, что он именно « таков », в смысле « не такой, как все остальное » [15] См. аспект « Восприятие целого и части, целой части. Алгоритм понимания ». по отношению к характеристике « сравнения », а не по отдельным атрибутам его акта выражения и восприятия. Он есть лишь « нечто отличное » или « иное », и именно только поэтому он есть нечто конкретное и воспринимаемое , в противном случае он будет, как и многое другое, неуникальным и неразличимым в рамках своей « существенности », [16] См. аспект « Существенность ». о которой мы поговорим ниже.

Итак, в противоположность целому существует часть , воспринимаемая как « деление » целого, предстающее как нечто воспринимаемое нами в связке с « последовательностью », которая формирует « понимаемость » каждого акта в отдельности. Например, слушая мелодию, мы воспринимаем во временной последовательности звуки, поделенные на единицу восприятия.

Вопрос: как возможно воспринимать мелодию ( целостность ), если единственной формой и откликом на алгоритм восприятия является улавливание « каждого » ( части ) звука в отдельности, ограниченного временным континуумом? Более того, « звука », отличного от « другого звука », при существенной характеристике всех без исключения нот, выражаться в виде все того же « звука »? Проще говоря, как возможно воспринять нечто, ограниченное временной последовательностью, и воспринять в итоге целостность, которая недоступна ограниченному акту восприятия человека и воспринимаема лишь как часть? Целостность , таким образом, либо не воспринимается как таковая, либо воспринимается нечто таким, что мы не в состоянии воспринять.

« Каждый » выражает состояние градации, отдельности , которая отлична от нечто воспринимаемого и называемого нами как целостность . В чем разница между « целостностью » и « делением » ( частью )?

Именно в данном вопросе выражается алгоритм « привычного », определяемого нами как « вопрос », « выраженный как акт » на « то, что » мы хотим услышать, притом « разница » в данном « вопросе » никак объективно не сопряжена с понятием « целостности » и « делением », которые в свою очередь также не сопряжены ни « с чем », помимо выражения своей сути, она лишь подразумеваемо-связана с предыдущим прочитанным предложением и то лишь потому, что « предыдущее » навязано нам как « необходимость » акта понимания выраженного в виде « стабильной последовательности » действующей ( функционирующей ) в акте понимания. Данные антонимы ( парадоксы ) присутствуют в каждом виде, в любой окружающей нас формации, причем при их детальном рассмотрении они не вполне объяснимы и понятны.

Так, « старый-молодой » есть « противоположность », притом противоположность мы воспринимаем как нечто « отличное от ». « Отличное от » есть нечто, которое никак не может взаимодействовать с неким « иным » и никак от него не зависит, в противном случае при наличии « зависимости » не представляется возможным говорить о « разности » как таковой. При этом при отсутствии такой зависимости нет возможности реализации такого состояния, как « сравнение », ведь сравнивать и оценивать можно лишь нечто сравнимое (цельное ), в противном случае сравнение не может выходить за рамки разности.

Если сравнение не может выходить за рамки разности, а сама разность подразумевает нечто несоприкасающееся, возникает закономерный вопрос: как возможно сопоставлять и противопоставлять в одно и то же время «старость» и «молодость», как в нашем примере?

Схема данного парадокса распространяется на все факторы жизнедеятельности. Как уже было сказано, « парадоксальность » почему-то причинно-алгоритмично вызывает состояние « удивления », которое в свою очередь чаще всего вызвано не восприятием « нечто » того, что воспринято, но восприятием этого « нечто » « как того », что называется « новым », или не вписывающимся в структуру привычного.

« Предсказуемость » воспринимаемого явно довлеет над самим актом восприятия, выражаемого в акте понимания. Предсказуемость, то есть « перед тем, как нечто сказано ( понято )» или форменно выражено для акта восприятия, говорит о том, что « нечто », которое мы воспринимаем, есть « уже нечто », которое мы « можем воспринять », так как оно « уже » « до » обладает свойством « восприимчивости » по отношению к нам.

Например , когда на экране телевизора появляются разные кадры, то « появление » есть не что иное, как « отсутствие » нечто на предыдущем кадре, который « воспринят », но не является нечто новым по отношению к текущему акту восприятия в смысле (восприятие не создаёт новый акт в воспринятом, но фиксирует факт воспринятый ).

Восприятие предсказуемо, но непонятно .

Парадоксальность описания подобных умозаключений присутствует везде, о чем бы мы ни говорили и что бы мы ни воспринимали. Она также присутствует в языковой матрице, которая использует акт привычной для нас информационной коммуникации при имеющихся тысячах альтернативных вариантов выражения мысли. Тут мы упираемся в категорию смысла . И если вы думаете, что мы понимаем смысл так, как вы сейчас его подразумевали или представили, то ошибаетесь.