Григорий Луговский - Революция для своих. Постиндустриальная Утопия

Проявления человеческого не стоит рассматривать как иерархическую конструкцию. Хотя человеческий потенциал может быть проявлен во многих сферах человеческого, к этому сложно призывать, ведь люди могут быть по преимуществу деятелями, или мыслителями, творцами, или исполнителями, социально ориентированными, либо склонными к саморефлексии и уединению.

Эти особенности стоит уважать, ведь максимальное самораскрытие каждого служит всеобщему благу, являясь частью общей эволюции. Если мы признаем эволюцию, создавшей все многообразие мира и нас самих, не стоит препятствовать ее логике, ведущей к многообразию. Даже без осознания эволюционного характера самореализации, она привлекает нас как источник сильнейших позитивных переживаний, поэтому оправдана не только с точки зрения «высоких мотивов», но и с позиций принципа удовольствия.

Самораскрытие важно понимать не как развитие врожденного потенциала, а как двуединый процесс диалога внутренней природы и внешнего мира через посредничество индивидуальной психики, которая, находя выражение в сознании, превращается в самостоятельного игрока, способного извлекать выгоду из конфликта противостоящих сил.

Для понимания человеческого вначале необходимо рассмотреть три главных понятия на букву «С»: сознание, свобода воли и субъектность.

Кто-то, возможно, захочет включить в этот список еще одно «С» – социальность. Но социальность сама по себе не характеризует человека, ведь в природе хватает общественных организмов, причем как сложных, близких к человеку, так и примитивных. Например, коллективы муравьёв или пчел, колонии кораллов гораздо сплоченнее, чем человеческие. Даже социальность стаи высших животных обладает большей властью над каждым своим членом, чем человеческая, хотя некоторые общества ориентируются именно на стайные принципы, делая волчью стаю или стадо копытных матрицей, которую идеализируют и берут за основу. Но эти типы обществ мы не можем считать ни наиболее успешными исторически и эволюционно (что в случае с человеком одно и то же, ведь история и есть наша эволюция), ни такими, которые воспитывают человеческие качества, о которых мы говорим, наилучшим образом. Подобные общества строятся как раз на подавлении человеческого потенциала, заключающегося в упомянутых «трех С».

Насколько бы человек ни был «общественным животным», в качестве эстетического образца и жизненного идеала он выберет скорее кошку, чем муравья. А это говорит о том, что индивидуализм и субъектность для нас более дороги, чем общество. Конечно, колебания между индивидуализмом и социальностью всегда происходят, и они зависят как от самой личности, так и от воспитавшей ее культуры.

Четвертым важным для человека понятием на букву «С» можно считать сакральное. Именно представления о сакральном, символически ценном, отличает гомо сапиенса от любого животного, накладывая отпечаток на весь характер нашей социальности. Поэтому, если говорит о социальности человека как особенном феномене, то ее главным составляющим является представление о сакральном, иначе называемом религией, духовностью или культурой вообще. Но пока оставим эту тему за скобками, поскольку культуре будет посвящена отдельная часть книги.

Вынесенные в заголовок понятия являются феноменами. Мы их наблюдаем, пытаемся постигать, но никогда не можем познать до конца. Феномены какой-то своей частью пребывают за границами опыта, ведь они способны меняться, в том числе под влиянием взгляда наблюдателя. Три названых понятия тесно связаны: субъект невозможен без сознания (и чем более развито его сознание, тем успешнее он может отстаивать субъектность); сознание не возможно без своего субъекта – владельца и пользователя; а также они невозможны без свободы воли. Развитие каждой из составляющих этой триады дает простор развитию остальных. Несбалансированность сознания, субъектности и воли порождает множество особенностей человеческих характеров, психотипов и недоразумений между ними, выливающихся в разные представления о правильном положении вещей, порядке.

Субъектность – первейший принцип всего живого, существующего в противоборстве и сотрудничестве (а значит – в непрерывном диалоге) с окружающим миром. Даже простейшие организмы наделены способностью сохранять себя, блюсти свои границы, или расширять их, противостоять энтропии. Это еще одно определение субъекта – тот, кто может сопротивляться, отстаивая свои границы.

Субъект обладает суверенитетом, который пропорционален его сложности, свободе и воле. Обладающий некоторой свободой может вести себя парадоксальным образом. Точка равновесия, в которой он найдет свою «зону комфорта», сложно предсказуема. И чем больше имеется свободы, чем длиннее плечо качелей, тем больше у субъекта возможности выстроить (или проявить) свою уникальность.

Свобода – все, что характеризует субъекта, а воля – способность выживать, сохранять себя, занимая свое место в мире, а также осваивать новое, расширяя пространство своего. Поэтому эволюция толкает живое к улучшению способности отстаивать себя. Упрощенно свобода выглядит как выбор цели, а воля – как движение к выбранной цели и достижение состояния, когда эта цель теряет актуальность.

В специфике отношений свободы и воли скрыт, возможно, ответ на вопрос: почему в одних и тех же условиях эволюционирует не все особи? Почему мы наблюдаем одновременно существование амебы и человека, хотя миллионы лет назад были только амебы? Разнообразие форм жизни, разных по уровню сложности, показывает, что какие-то субъекты всех видов участвуют в эволюции, а другие либо погибают, либо выживают, но не меняются.

Качественный суверенитет включает способность не только отстаивать границы, но и определять «свое» и «полезное», отделяя его от чужого и бесполезного (или вредного), познавая себя и окружающий мир. Это определяет приоритетное развитие психики и возникновение сознания в ходе эволюции. Субъектность стимулирует познание, включающее определение границ и выявление законов. Следующий этап развития субъектности – способность договариваться с другими, создавая собственные законы. В какой-то степени этот этап знаком даже простейшим организмам, ведь каждый вид существ обладает своими законами, определяющими их взаимодействие со своими и чужими.

В природе взаимодействие субъектов выглядит более жестко и закономерно. Иногда это симбиоз и сотрудничество. Но чаще мы наблюдаем (возможно, потому, что это нагляднее) борьбу за существование, когда утверждение субъектности происходит как ницшеанская «воля к власти», когда сильные и здоровые имеют больше субъектности, чем слабые и больные. Размер тоже имеет значение, хотя более мелкие виды могут получать преимущество в борьбе за счет коллективных действий.