Владимир Казимирский - Экология чувств. Истоки сохранения духовно-нравственных традиций семейных отношений

Венцы над головами брачующихся – прежде всего символы мученичества, ибо благословенный брак несет с собой непременно много страданий. И начинается во исполнения завета: «Несите тяготы друг друга!» кроме тягот, которые приносят друг другу в браке муж и жена, они получают еще другие тяготы, когда появляются дети. Скорби в браке неизбежны, и брак есть всегда особого рода мученический подвиг! Думают ли об этом вступающие в брак? Почти никогда!

Венцы над головами брачующихся – это и символ помощи свыше, символ победы, награды, торжества и славы! В таинстве брака церковь не только венчает на мученичество, но и увенчивает обещанием помощи свыше и обещанием торжества добра. «Per aspera ad astra!» – через тернии к звездам. В истинном христианском браке любовь никогда не идет на убыль. С годами она растет, ширится, углубляется, одухотворяется.

Брак есть воссоединение двух полов, т.е. половин до единого целого. Но пол – не просто однородная половина. Мужчина и женщина – разные элементы, и брак есть не просто двуединство, а нечто новое, чего не могут никогда получить, будучи отдельно. Символом этого нового является дитя. Когда в браке появляются дети, муж и жена изменяются, превращаясь в отца и мать. Это пробный камень истинного брака. Дети связывают духовными узами родителей между собой очень крепко. Муж не только муж, но и отец, тот без которого нет и не могло быть материнства. Детям нужна не только мать, но и отец, которого мать никогда заменить не может. И настоящая мать это чувствует, знает, понимает и становится лучшей женой тем больше, чем она больше мать, т.е. чем она больше любит детей.

Такой должен быть христианский брак. Возрождение русской христианской семьи – современная задача педагогов в родительском просвещении.

Душевное тепло и уют старой Москвы, старых московских, укорененных в предании и вместе с тем живущих усиленной культурной жизнью семей! Впрочем, не только московских, но вообще русских старозаветных культурных семей. Но остановимся на Москве, особенно на этом своеобразном, исполненном огромной прелести мире московских переулков, например, в районе Арбата и Пречистенки, Поварской – центре сосредоточенной, радушной, патриархально – уютной, простодушной и вместе с тем часто столь утонченно – культурной жизни, столь дышащей преданием, столь неразрывно с ним связанной и вместе с тем нередко столь динамической, и творческой духовно.

Это действительно целый особый мир, связанный с остальным миром, но живущим вместе с тем своей особой, сосредоточенной жизнью. Маленькие, порою кривые переулки, особняки, частью спрятанные в глубине двора или сада, частью выходящие на улицу, преимущественно одноэтажные, с мезонином, с несколькими колоннами «ампир» и 8 – 9 окнами фасада (часто этот домик, кажущийся небольшим с улицы, тянется вглубь двора и оказывается огромным домом). И тут же напротив приходская церковь (часто по две в том же переулке, иногда и по три), маленькая, с зелеными, синими или золотыми куполами или луковицами, нередко пятиглавая, с маленькой, отдельно стоящей колокольней, полу вросшей в землю, с обсаженным деревьями двором, иногда проходным, в котором мирно тянутся по бокам деревянные домики притча, а посередине иногда расстилается большая лужа с полоскающимися в ней утками. Отсюда, из этой церковки, доносится колокольный звон во всякое время дня. В самой церкви какой мир благодатный, какая сосредоточенность, особенно в часы вечернего богослужения! У прихожан свои излюбленные, более или менее постоянные места. Стоят и молятся, одни по одиночке, другие семьями, пожилые ближе к стенам, иногда со стулом. Мерцают лампады, отражаясь на окладах икон, в церкви полутемно. Поют: «Свете тихий, святые славы… Пришедше на запад солнце, видевше свет вечерний, поем Отца, Сына и Святого Духа Бога» Отрадно и тихи и не только успокоительно, но и бодряще действует эта собранная церковная жизнь не только на прихожан, а на весь уклад Московской жизни.

А в особняках так тепло душе и мирно.

Двор с многочисленными службами, садик на улицу, часто тянется сад и за домом, порой и большой, с беседкой, густыми зарослями сирени, где весной громко поют соловьи, с серебристыми тополями. О прелести этих особняков и жизни в них замечательно написал в своих воспоминаниях большой любитель и знаток старой России и особенно старой Москвы, человек рыцарского благородства и при этом художник в душе – Николай Николаевич Львов. «…Дети росли, учились дома у приходящих учителей и учительниц, катались с гор и на коньках на Патриарших прудах и на Пресне, с детской радостью играли простыми игрушками кустарного изготовления, резной деревянной лошадкой, раскрашенными забавно куколками от Троицы или разрумяненной матрешкой в сарафане, лакомились изюмом, халвой, подсолнухами, и не было ничего лучше винной ягоды в няниной комнате. На масленой их водили на гулянье в балаганах на Подновинском, Великим Постом все постились, на Страстной все говели, и исповедывались у своего приходского батюшки или в монастыре, где так страшно было входить в маленькую келью к старому духовнику в черной рясе, встречали Светлое Христово Воскресение в своем приходе и переживали всю таинственную радость темной весенней ночи, когда раздается первый гул колокола Ивана Великого, и к нему со всех концов несутся в ночном воздухе встречные призывные голоса московских колоколов и сольются в один таинственный радостный переливный звон, уходящий далеко, далеко в небо над погруженным в темноту городом».