Елена Осетрова - Манифестация факта в русском высказывании, или Событие выражения

Поворачивая ход рассуждений в сторону предмета семиотики, обратим внимание, что это научное направление, нашедшее воплощение в трудах Вяч. Вс. Иванова, Ю.М. Лотмана, В.Н. Топорова, Б.А. Успенского, развитое в новой семиотике Р. Барта, П. Бурдье, Ж. Деррида и многих других отечественных и зарубежных исследователей, исходит из тройственной (семантико-синтактикопрагматической) природы знака. Его динамическая модель может быть истолкована как рождение смысла, перетекающего в событие выражения, формы которого, в свою очередь, воспринимаются и толкуются участниками коммуникации.

В связи с наличием обширной литературы по семиотике и не менее широкой ее популярностью 2 2 Показательно в этом отношении содержание одного из последних научных сборников, собравшего работы представителей французской и московско-тартусской семиотических школ [Современная семиотика … 2010]. нет смысла вдаваться в подробное обсуждение соответствующей проблематики. Укажем лишь на то, что ситуации манифестирующего типа становятся важным этапом семиотического анализа политического дискурса [Шейгал 2004: 97– 133], театрального и мультипликационного языка, живописи и художественного ансамбля интерьера, городского пространства и бытового поведения городского населения, художественных и фольклорных текстов (см., в частности [Лотман 1992; 1992а; 1993; 1994; 2010]). Под данным углом зрения рассматривают жизнедеятельность человека в прошлом [Лихачев, Панченко и др. 1984: 93–94, 170; Лотман 1994] и в настоящем [Вайнштейн 1993]. Наконец, авторы литературоведческих работ [Сахаров 1977; Горшков 1982: 218; Гинзбург 1999], а также работ по семиотике искусства и культуры [Успенский 1995; Падмор 2005; Рейд 2005; Бест, Келлнер 2005; Ямпольский 2010], уверенно реконструируют внутреннюю сущность реальных и вымышленных персонажей через анализ их действий, поступков и внешнего вида.

Социальная актуальность темы в последние десятилетия приводит к тому, что на стыке перечисленных выше наук начинает бурно развиваться новая отрасль научно-практического знания.

Множество пособий и руководств создано в русле имиджелогии – прикладной гуманитарной дисциплины, которая в качестве прочного основания использует достижения и компетенции западных экспертов-консультантов, занятых строительством групповых взаимоотношений.

Понятие имиджа (от анг. image – образ, представление) – одного из обязательных элементов публичной коммуникации – вошло в российскую социальную практику совсем недавно [Панасюк 1998: 8–10]. По утверждению Е.А. Петровой, имиджелогия изучает закономерности формирования, функционирования и управления имиджем человека, организации, товара или услуги; раскрывает универсальное, особенное и единичное в онтологии всех видов имиджей [http://www.academim.org]. В более узком, классическом, понимании, исходя из которого развивали свои идеи американские и вслед за ними европейские профессионалы с конца 70-х – начала 80-х гг., парадная сторона имиджа – это внешность человека, его стиль [Спиллейн 1996; 1996а]. Как слагаемые здесь выступают одежда и аксессуары (подробно рассматривается проблема цвета), физические данные человека, его жесты, мимика, характеристики голоса. Отдельного разговора заслуживает тема отношений «клиента» со средствами массовой информации.

Кроме внешней, наблюдаемой, необходимо учитывать внутреннюю сторону имиджа; см. словарное определение: « Имидж. Сложившийся или намеренно созданный образ, представление о ком-чем-нибудь; сам внутренний и внешний облик человека» [Толковый словарь … 2007: 297]; ср. [Крысин 1998: 266]. Усилия экспертов направлены на то, чтобы через систему хорошо узнаваемых форм вовне транслировалось бы именно то содержание, которое благосклонно принимает аудитория.

В последние десятилетия данная проблематика буквально захватила внимание отечественных специалистов. С 2003 г. российская Академия имиджелогии ежегодно проводит международный симпозиум по имиджелогии, а с 2005 г. – конкурс «Имидж-директория». В том же русле защищают диссертации, пишут монографии, разрабатывают научную терминологию [Панасюк 2007а]. На русский язык не только переводится авторитетная западная литература (к примеру [Берд 1996; Браун 1996; Спиллейн 1996; 1996а; Дейвис 1997; Джеймс 1998]) – чрезвычайно оперативно создаются собственные тексты с различной предметной, профессиональной и адресатной направленностью. Расширяя рабочие масштабы имиджевых технологий до пространства целых социальных сфер, теоретики и практики делятся советами по успешному проведению предвыборных кампаний [Как делать имидж … 1995], презентаций [Гандапас 2010] и правильному «строительству» шоу-бизнеса [Белобрагин 2007]. Одни чувствуют готовность совершенствовать имидж науки [Володарская 2006], имидж армии [Имидж армии … 2006] или деловых культур [Семиотика и имиджелогия … 2003; Самохвалова 2012: 158–167], другие направляют внимание на более обозримые объекты. Под лозунгом «Имидж – это искусство нравиться людям» моделируется образ успешного человека [Алексеев, Громова 1993; Шепель 2005], а еще более конкретно – преуспевающей женщины [Нефедова, Власова 1997] и бизнесмена [Кузин 1997], телезвезды [Гуревич 1991; Адамьянц 1995], музыкального кумира [Белобрагин 2006] и политика [Цуладзе 1999], учителя [Петрова, Шкурко 2006] и библиотекаря [Алтухова 2008].

Тему развивают средства массовой информации и Интернет. Журналы «Эксперт», «Советник», «Капиталъ», «Рекламный мир», газета «Совершенно секретно» публикуют интервью с политтехнологами, а иногда и аналитические материалы, раскрывая секреты российского имиджмейкинга. Те, кто заинтересован в серьезном освоении данной профессиональной ниши, могут взять на вооружение руководства «к действию» в изложении политологов [Имидж лидера … 1994; Политическая имиджелогия … 2006], экономистов [Малышков 1998], коммуникативистов [Почепцов 1995; 1998; 2001: 216– 222; 2001а: 173–189; 2002: 47–67] или социологов [Актуальные проблемы … 2006]. Однако самыми эффективными имиджеологами следует, видимо, признать психологов [Петрова 2006; Панасюк 2007] и лингвистов.

Что касается последних, то их обращение к имиджу обусловлено интересом отечественной лингвистики к языковой личности [Караулов 2007; Караулов, Филиппович 2009] и бурным развитием лингвоперсонологии [Голев, Сайкова 2007]. Именно в пределах этой науки, отмечает И.В. Башкова со ссылкой на О.А. Дмитриеву, «речевой имидж» пересекается с понятиями «языковая личность», «лингвокультурный тип», «модельная личность», «роль», «стереотип», «амплуа», «персонаж», «речевой портрет» [Башкова 2011: 46] и «маска» [Кукс 2010]. Языковеды, освоившие термин «имидж», с успехом препарируют его языковое / речевое тело, поднимая вопрос о культивировании социального статуса [Минаева, Морозов 2000; Лингвистические средства … 2003; Осетрова 2004; Даулетова 2004; Дмитриева 2006; 2007; Шемякова 2007]. Недавно опубликованная тематическая библиография [Башкова 2011] свидетельствует о том, что наибольший интерес вызывает имидж политика: властного субъекта оценивают как авторитетное лицо, жизненная сила которого манифестируется через параметры «творческая (текстовая) самостоятельность» и «коммуникативная мобильность» [Базылев 2000; Постникова 2001; 2003; Комиссаров 2007; Осетрова 2007; Борыгина 2009].