Инна Павлова - «Россия. Почему ты такая?». Мысли о России в публицистике Фёдора Абрамова

«Я… горжусь, что я из деревни», – говорил на встрече с читателями в 1981 году в телестудии «Останкино» Фёдор Абрамов [10, с. 51]. По мнению писателя, городской человек «обворован жизнью, он не знает по-настоящему мира природы… сказок, былин, всей духовной основы своей нации, он живого слова, родников, бьющих оттуда, ещё Бог знает из каких языческих глубин, – ничего он этого не знает» [10, с. 51]. Публицист, перефразировав Ф. М. Достоевского, любил повторять, что «все мы вышли из деревни» [10, с. 10]. Самое частое сравнение, которое использует Ф. Абрамов в своих статьях, выступлениях, интервью, – это сравнение деревни с матерью: «Деревня – это материнское лоно, где рождался и складывался наш национальный характер» [10, с. 10]. Он воспринимает деревню как начало начал всей русской жизни: «Русская деревня – это та нива, на которой всколосилась вся наша национальная культура, наша этика, нравственность, наша философия, если хотите, наш чудо-язык» [10, с. 21].

Открытие деревни как первоосновы российского бытия, утверждение писателем неразрывной связи человека с землёй-кормилицей, необходимости активной гражданской позиции и свободы личности как условия эффективного развития всех сфер русской общественной жизни – стали тем новым словом, которого в 70-80-х годах XX века так не хватало России. С болью в душе писатель констатирует, что патриархальность уходит: «И это, увы, не всегда радость. Вместе с патриархальностью исчезает многое и в области нравственности. Из деревни вышла вся наша национальная культура, но мы почему-то на деревню смотрим свысока… Город имеет много преимуществ перед деревней, но многое и теряется – честность, совестливость, добросовестность» [10, с. 258].

«Меня всегда волновали сложные проблемы развития русской деревни…» – замечал писатель в открытом письме землякам «Чем живём-кормимся» (1979 г.). С признанием деревни как первоосновы национального бытия все громче в публицистике Ф. Абрамова звучит тревога писателя за её судьбу: «Ну как же без боли, как не болеть за своё родное, кровное?» [10, с. 44]. Это абрамовская боль о людском равнодушии, о разрушаемых избах, безжалостно вырубаемых лесах, о пьянстве, о варварском отношении к природе, о гибнущей красоте родной Верколы, о заброшенных могилах…

Писатель высоко ценил классика русской литературы Ивана Алексеевича Бунина и его повесть «Деревню». Ф. Абрамов в изображении деревни во многом продолжил бунинскую традицию, на новом историческом этапе показав трагическое оскудение быта и духа, разрушение веками формировавшегося уклада и системы нравственных ценностей. Подобно И. А. Бунину, автор хорошо знал деревенскую жизнь и ставил перед собой сложную задачу: попытаться определить источник трагических перемен в деревне. И если И. А. Бунин своими произведениями заставил общество задуматься над проблемами крестьянства в России, то Фёдору Абрамову удалось настроить общественное сознание на необходимость незамедлительного решения деревенских проблем.

Выступив в 1954 году на страницах журнала «Новый мир» в статье «Люди колхозной деревни в послевоенной прозе» против «пейзанского» стиля в описании деревни, в которой «повсюду разлито лунное сияние» [6, с. 317], писатель провозглашает лозунг, ставший девизом его творчества: «Только правда – прямая и нелицеприятная…» [6, с. 332]. Ф. Абрамов признавался: «Сказать человеку вовремя о его слабостях, о его самочувствии, о его недостатках, о тех зародышах какой-то беды или боли или хворобы, которые в нём сидят, – это очень хорошо» [10, с. 44]. Писатель верит в целительную силу слова, когда оно продиктовано не равнодушием, а желанием помочь в беде. А большей беды, чем гибель деревни, для публициста и быть не может. Именно этим обусловлен высокий гражданский пафос статей Ф. Абрамова, в которых он пишет о «мертвой пашне», поднимает самую волнующую тему – гибели деревни [10, с. 74].

Впервые эта тема стала центральной в выступлении Ф. Абрамова на шестом съезде писателей СССР «О хлебе насущном и хлебе духовном» (1976 г.), в котором констатируется печальный факт, что старая деревня с её тысячелетней историей уходит в небытие [10,10]. В этом выступлении публицист с присущей ему открытостью поднимает вопрос «о сохранности и защите непреходящих ценностей духовной культуры, накопленных вековым народным опытом» [10; с. 11], так как «нельзя заново возделать русское поле, не возделывая души человеческие, не мобилизуя всех духовных ресурсов народа, нации» [10, с. 12].

В августе 1979 года районная газета «Пинежская правда» напечатала открытое письмо своим землякам «Чем живем-кормимся». Жанр открытого письма, публичного обращения к читателю не был широко распространён в предыдущие десятилетия. Он восходит к жанрам ораторской речи, тесно связан с проповеднической, учительной традицией отечественной литературы. К жанру открытого письма Фёдор Абрамов пришёл не случайно: именно такая форма оказалась созвучной его дарованию, в которой художник и аналитик соединились с оратором и борцом.

В публицистике 70-ых – начале 80-ых годов письмо к землякам стоит особняком прежде всего оттого, что объектом критики стала не только административно-командная система хозяйствования. Писатель задаётся вопросами: «Почему чахнет общественное хозяйство в Верколе? С кого спрос в первую очередь? Конечно, с руководства… Ну, а вы сами, дорогие земляки? Чувствуете ли вы свою ответственность за запущенное хозяйство? Всегда ли выполняете свои обязанности?» [10, с. 14]. Одним из первых в эти годы публицист возвысил голос против равнодушия и пассивности народной. В открытом письме к землякам «Чем живём-кормимся», вызвавшем широкий общественный резонанс, писатель строго судит своих земляков за «равнодушие, пассивность, нежелание портить отношения с односельчанами… вечную надежду на строгого и справедливого начальника» [10, с. 16].

Фёдор Абрамов поднимает проблемы общероссийского значения – социальные и нравственные. Он затрагивает вопросы, касающиеся заготовки кормов для скота на зиму, сохранения молодняка, прогулов, опозданий, пьянства, которое называет «социальным бедствием», необустроенности, засорения леса и реки. В письме анализируются причины неудач. Исследователь И. Золотусский замечает, что акцент абрамовского послания землякам был поставлен на слове «сами»: сами веркольцы дают погибать телятам, сами не выходят на сенокос, пьют водку в рабочее время, сами уходят в отпуск в разгар страды, сами не выкашивают луга, сами забросили «дальные угодья по лесным речкам», сами подвирают в цифрах, когда хотят, чтобы зарплата была больше [37, с. 466—467].

Хотя Ф. Абрамову не раз приходилось слышать от коллег (например, Василия Белова), что «народ не виноват», «его надо пожалеть», «он жертва», писатель в своей категоричности был непоколебим: «Я считаю, что в наших мерзостях немалая заслуга и нашего великого народа. И поэтому я всю жизнь кричу: встань на ноги! Оглянись кругом! Не дай всякой сволочи ездить на тебе!» [34, с. 153]. Подобный писательский максимализм, на наш взгляд, продиктован не желанием найти и заклеймить виновного, а напротив, помочь преодолеть трудности, обрести себя. Поэтому веркольцы не затаили обиду на писателя, видя в нём не обвинителя, а заступника.