Коллектив авторов - Одиссей. Человек в истории. Святой и общество: конструирование святости в агиографии и культурной памяти

Больше всего места в тексте Institutio отведено регламентации деятельности аббатисы (can. VII–XIV, XVIII, XX). Она одна ответственна за материальное благосостояние конвента, духовное воспитание его членов и поддержание среди них дисциплины (can. VII, VIII, XVIII). И сама она не должна делать ничего такого, что запрещено канониссам, ибо «занимает свой пост для блага конвента, а не для собственной выгоды» (can. VII).

Аббатисе предписано быть воздержанной и скромной: не носить шелковых одеяний, не покидать обители и не устраивать себе жилища вне монастырских стен ( per villas residendi ), короче говоря, «словами и делами» давать пример образцовой жизни вне мира: tales abbatissae regendarum animarum curam suscipere debent, quae subditis verbis et exemplis ducatum praebeant sanctae religionis (can. VII). Но уже в этом пункте появляется важный нюанс, которого не было в правиле Цезария: канониссы именуются тут «подданными» ( subditae ) аббатисы. Это обозначение, равно как и отсутствие в тексте какого-либо регламента выборов аббатисы, можно толковать двояко. С одной стороны, участники ахен-ского синода не могли не сознавать, что наличие социальной дифференциации в конвенте, обусловленное владением имуществом, неизбежно и находится в явном противоречии с конституируемым принципом vita communis равенством, а поэтому создание необходимой гомогенной среды «равных» отчасти компенсируется ими обособлением аббатисы от канонисс, которые все – вне зависимости от социального происхождения – становятся ее «подданными», обязанными ей послушанием ( oboedientia ). С другой стороны, это может быть прямым свидетельством социальной дистанцированности аббатисы от общины. Если у Цезария аббатиса – первая среди равных и община уполномочена контролировать ее, а в случае нужды и переизбрать, то Institutio sanctimonialium фиксирует реалии уже другой политической действительности. Каноникаты были частным духовным учреждением, своего рода коллективной инвестицией семьи фундатора в спасение душ умерших предков и будущих потомков. Соответственно, первыми аббатисами становились жены, вдовы, дочери основателей, а затем их потомки 312 312 Многочисленные примеры см.: Crusius I. Königinnen, Königswitwen und Prinzessinen als Stifterinnen und Äbtissinnen von Frauenstiften und–klöstern // Nonnen, Kanonissen und Mystikerinnen. Religiöse Frauengemeinschaften in Süddeutschland / Hg. von E. Schlotheuber, H.Flachenecker, I. Gardill. Göttingen, 2008. S. 59–78. . При том, что нормативное положение о выборности этой должности никогда никем не оспаривалось, со времен Григория Турского и вплоть до уничтожения института частной церкви (когда действительно в самых элитарных общинах позднего Средневековья выборы стали осуществляться при участии всего конвента 313 313 Schilp Th. Norm und Wirklichkeit religiöser Frauengemeinschaften im Frühmittelalter. S. 70–71. ) аббатису назначала семья основателя. Каноникаты с их обширными владениями были одним из важных оплотов политического могущества таких семейств, а в епископских городах, например, вообще репрезентировали параллельную власть 314 314 Соперничество светской и духовной властей на местах чаще всего проявлялось в относительно новых диоцезах, например в Саксонии, где с кон. VIII в. и до кон. XI аристократическими родами было основано 55 каноникатов, тогда как в галльских областях существовала традиция епископского управления civitas (т.е. совмещение функций мирского и церковного правителя над городом), а кафедры передавались по наследству внутри одного рода, в границах владений которогонаходился диоцез. Примеры см.: Last M . Zur Einrichtung geistlicher Konvente in Sachsen während des frühen Mittelalters // Frühmittelalterliche Studien. 1970. Bd. 4. S. 441–447 (особенно с. 342–344); Suckale R . Die mittelalterlichen Damenstifte als Bastionen der Frauenmacht. Köln, 2001. . Этим объясняется еще одна особенность Institutio : тема епископской potestas в нем тщательно обходится. Как мы видели выше, в предшествующие столетия требование подчинить епископскому контролю духовные общины и их настоятелей не ослабевало, подобные предписания регулярно повторялись в канонах церковных соборов, от Халкедонского (451) до в Шалон-сюр-Сон 315 315 Ср.: Quicquid in his capitulis minus est, ab episcopo suo abbatissa perquirat et ita illi in omnibus obodiens sit secundum canonicam institutiunem, sicuti iustum et rectum est. (Concilium Cabillonense. Can. LXV. S. 285) , состоявшегося всего за три года до ахенского. Однако Institutio sanctimonialium упоминает вмешательство епископа лишь в одном случае, когда имеют место нарушения канониссами дисциплины, которые невозможно исправить собственными средствами и требуется отлучить провинившихся от Церкви (can. XVIII). Столь сдержанная позиция реформаторов объясняется компромиссным характером документа, а именно, трехсторонним компромиссом главных политических сил, представители которых участвовали в его создании, – империи, высшего клира (епископата) и аристократических семейств, которые были истинными собственниками и управителями этих обителей 316 316 Schilp Th. Norm und Wirklichkeit religiöser Frauengemeinschaften im Frühmittelalter. S. 115 ff. .

Еще одним компромиссом была двойственность в формулировках, регламентирующих отлучки аббатисы и канонисс из монастыря. Если восходящие к правилу Колумбана уставы для женских общин VII–VIII вв., как уже говорилось выше, были в этом отношении довольно снисходительны, то Institutio , напротив, формально находится в рамках нормы, сформулированной Цезарием Арльским и регулярно повторяемой в церковных и светских установлениях: женщины не должны покидать обитель (can. VII). Однако авторы Institutio , по-видимому, все же осознавали противоречие между требованием этой нормы и реальностью: контакты с внешним миром были необходимы и по поводу управления поместьями, принадлежащими обители или ее насельницам, и в связи с участием аббатис в церковных и государственных собраниях по приглашению императора. Поэтому в разных местах текста проскальзывают оговорки, оставляющие возможность отлучиться на время все же открытой: sanctimoniales рекомендуется «по возможности» не покидать monasterium , отлучаться только «по крайней необходимости», «не злоупотреблять» этим правом и т.п. Аналогичные каноны синода в Шалон-сюр-Сон гораздо более однозначны: сестрам категорически запрещено выходить за монастырские ворота, а аббатиса должна получать разрешение местного епископа ( per licentiam episcopi sui ) 317 317 Concilium Cabillonense. Can. LXII, LVII (S. 285, 284). .

Для достижения «идеального порядка» аббатиса (или praelata ) наделяется всей полнотой дисциплинарной власти. Эта сфера прописана в Institutio гораздо более подробно, нежели у Цезария, здесь чувствуется влияние двух столетий господства практики т.н. тарифицированного покаяния. В зависимости от тяжести проступка существует девять ступеней наказания – от увещевания и частичного ограничения в еде и питье до удаления от общины (т.е. запрета питаться вместе со всеми и посещать богослужение), бичевания, изоляции в штрафное помещение. В случаях действительно серьезных преступлений ( criminale peccatum ) следует обратиться к епископу, чтобы тот наложил интердикт, обычно временный. Всякий раз, если девица не исправляется, применяется следующая ступень наказания, а продолжающих упорствовать в грехе нужно исключать из конвента (can. XVIII). Все дисциплинарные разбирательства и наказание провинившихся осуществляются в присутствии общины. Это важный момент и существенное отличие от бенедиктинского уклада жизни: как и у Цезария, расчет здесь делается на социальное давление, а не на внутреннюю аскезу и борьбу с искушением – словом, обоснованная им идея «свободной от греха территории» сохраняется.