А. Степанов - Число и культура

В результате распада СССР на берегах Балтийского моря образовался российский эксклав – Калининградская область, бывшая Восточная Пруссия, прилегающая к Балтии с запада. Ее население – русское, или "русскоязычное". Экономика страдает всем букетом российских болезней, что контрастирует с ситуацией как у непосредственных соседей – в Польше, Балтии, – так и тем более в неполностью потерявшей ностальгического интереса к своим прежним землям Германии. Железнодорожные и автомобильные коммуникации Калининградского эксклава с "материковой" Россией пролегают через балтийские территории. Прибалты (и немцы) пристально следят за ходом калининградских дел. Вероятно, не будет преувеличением утверждать, что балтийские политики отдают себе ясный отчет: совокупный политический вес их государств, заинтересованность в них со стороны ведущих европейских игроков резко повысятся, если они выступят "в одном пакете" с Калининградской областью. На пути всего ансамбля в Европу, в ЕС тогда дружно вспыхнут зеленые светофоры.

Я понимаю, что столь откровенное высказывание в состоянии вызвать шквал возмущения. Подозрениями в тайных замыслах отторгнуть Калининградскую область от России была полна российская патриотическая пресса. Со своей стороны, либералы укоряли Кремль в бездействии, требуя принятия энергичных комплексных мер – политических, социальных, экономических, – призванных укрепить связи эксклава с остальной территорией. В противном случае в области назреют сепаратистские настроения. В итоге, и левые, и правые в России признают наличие соответствующей проблемы, нас же, как всегда, интересует не идеологическая упаковка, а исключительно структуры: Калининградская область есть нечто "особое". Даже если допустить наличие в каких-то кругах тайных замыслов по отделению калининградских земель, то это отвечает признакам "непроговоренности", "неэксплицированности" тех сил, которые в конечном счете ответственны за формирование и политических симплексов, т.е. сил рационального бессознательного. Если центробежные тенденции в эксклаве на настоящий момент латентны, тем же обычно отличается и бессознательное.

Но строго говоря, я не вижу повода ломать копья по затронутому вопросу. Разрабатываемая тема – логика региональных ансамблей, а не государств. Границы государств – один политический аспект, состав региональных ансамблей – другой, и эти аспекты в значительной степени независимы. Так, ранее в Бенилюксе было констатировано наличие потенциального кватерниона – несмотря на то, что Фландрия и Валлония остаются в пределах одного государства и их разделение в обозримый период, возможно, не состоится, – что не препятствует функционированию ансамбля по правилам тетрады, а не триады. Сходная ситуация не исключена и в балтийском регионе. Например, Калининградская область продолжает оставаться в составе РФ (при этом – см. раздел 1.4.2- – ей не отведено самостоятельного формообразующего места в структурах СНГ), но разве это непреодолимое препятствие для вхождения в Балтийский ансамбль, для осознания общих интересов с соседними постсоветскими республиками, проведения скоординированной инвестиционной, социальной, культурной политики или принятия помощи по линии ЕС? Наличие общих типичных проблем, решение которых требует скоординированных усилий, оживленные экономические, культурные и гуманитарные связи, нарабатывающиеся годами повышенные взаимопонимание, уважение, неформальная доверительная обстановка ("особые отношения") – тот климат, который отличает большинство ансамблей. Если на Балтике сложится единство из Латвии, Литвы, Эстонии и Калининградской области, то структуры Европы здесь как бы наложатся на пространства Евразии, обеспечив их более тесную спайку.

Ситуация принадлежности отдельных регионов, даже стран сразу двум или нескольким большим системам имеет множество прецедентов. Так, В.Л.Цымбурский, анализируя балтийско-черноморскую систему (БЧС) ХVI – ХVIII вв., – кстати, также четырехсоставную, о чем, впрочем, ниже, – констатировал подобное положение, скажем, Швеции, входившей, с одной стороны, в упомянутую БЧС, а с другой – в Западную Европу [369, c. 60]. Подобной "расщепленной" принадлежностью отличалась и Турция. В.Л.Цымбурский употребляет для описания подобных ситуаций топологический термин склейки систем [там же, с. 64]. Так же обстояло дело с Чечней в СНГ (наложение территории РФ на кавказский ансамбль) или с Северной Ирландией (соуправление Великобритании и Ирландии). Что может препятствовать утверждению похожей схемы в случае с Калининградской областью?

Разве противоречит интересам России иметь своего "агента" в балтийском ансамбле и через его посредство – в Европе? Чем выше заинтересованность прибалтов и европейцев в Калининградском анклаве, тем прочнее они завязаны на Москву. Конечно, трудно представить, что у балтийского ансамбля есть шанс принять облик кватерниона в случае роста напряженности отношений между Россией и НАТО при одновременном принятии стран Балтии в состав НАТО. Калининградская область тогда превращается в бастион, и плодотворное взаимодействие поверх "фронтовых" границ становится практически невозможным.(40) При этом членство в Евросоюзе, с которым у России складываются позитивные отношения, практически ничему не препятствует.(41) В любом случае судьбы ансамбля завязаны на "большую политику": зависят от нее и оказывают обратное влияние.

С учетом сделанных поправок оправданно говорить о четырехчастном Балтийском ансамбле, состоящем из Латвии, Литвы, Эстонии и Калининградской области (3 + 1) – вне зависимости от того, произойдет отделение последней от России или нет.

Не охваченным дискурсом пока остался центр Европы, южную часть которого занимают государства бывшей Югославии, а северную – германоязычные страны.

С 1945 г. Социалистическая Федеративная Республика Югославия(42) состояла из шести союзных республик: Сербии, Хорватии, Словении, Македонии, Черногории и Боснии и Герцеговины. Падение коммунистического режима на рубеже 1980 – 90-х гг. сопровождалось распадом страны. При этом Сербия и Черногория остались в рамках одного государства, сохранившего прежнее собирательное название – Югославия, тогда как всеми другими объявлен суверенитет. Запомним этот наличествующий на данный момент результат – существование пяти конструктивных элементов: Югославии, Хорватии, Македонии, Боснии и Герцеговины, а также Словении.

Земли перечисленных государств с VI – VII вв. заселены славянами. Сербы, хорваты, черногорцы и боснийцы-мусульмане говорят на одном языке – сербскохорватском (хорватскосербском), а у двух географических полюсов бывшей Югославии – юго-восточного, Македонии, и северо-западного, Словении, – свои языки, принадлежащие той же лингвистической группе. Единое государство объединяло названные народы и до 1945 г.: с 1918 г. они входят в Королевство сербов, хорватов и словенцев, с 1929 г. – в Югославию (часть заселенных словенцами земель, впрочем, оставалась у Австрии, другая часть в 1918 – 47 гг. – у Италии). Совокупность географических, этнолингвистических и исторических фактов позволяет констатировать определенное единство всего региона, но все же исторические пути его разных частей не полностью повторяют друг друга.