Грэм Хэнкок - Ковчег завета

Я понимал, что отец партизана, скорее всего, благосклонно относится к НФОТ. Тем не менее я спросил:

— После ухода правительственных войск… дела местного духовенства пошли лучше или хуже?

— Определенно лучше. В церквах на самом деле все очень хорошо. Мы идем молиться в церкви, когда пожелаем, будь то днем, ночью или вечером. Раньше же, при правительстве, из-за установленного комендантского часа нам не разрешалось по ночам посещать церкви или возвращаться из церкви домой. Когда мы выходили из церкви просто подышать свежим воздухом, они нас забирали в тюрьму. Сейчас же нам нечего бояться. Мы можем спокойно спать дома, ходить в церковь каждый день, как и все обычные люди, и чувствовать себя в полной безопасности. Нам уже незачем проводить ночь в церкви из опасения, что нас могут задержать, когда мы возвращаемся домой. При прежнем режиме мы никогда не расслаблялись, отправляя службы. Постоянно присутствовал страх из-за незнания того, что может случиться с нами и с церковью. Сейчас мы совершенно спокойно отправляем наши службы.

Отец Хагоса ушел, пообещав организовать для нас встречу с Небураэдом — главным священником церкви Святой Марии Сионской. Он не советовал мне даже пытаться вступить в контакт с хранителем ковчега до этой встречи:

— Это произведет неприятное впечатление. Все нужно делать должным образом.

Хотя такая стратегия была, на мой взгляд, чревата потенциальными трудностями, я все же понимал, что у меня просто нет иного выхода, и оставалось только согласиться с такой постановкой вопроса. Поэтому я решил, что в ожидании встречи с Небураэдом займусь разведкой мест археологических раскопок, которые я осмотрел лишь поверхностно в 1983 году, и других мест, которых вообще еще не видел.

Я припомнил, что на поверхности скалы вблизи от карьеров, где вырубались знаменитые стелы Аксума, еще в дохристианские времена была вырезана львица. В 1983 году это резное изображение было недоступно, поскольку находилось в контролируемом повстанцами районе. Теперь же появилась возможность увидеть его.

Пока Эд с другим представителем НФОТ отправился на съемки репортажа для Четвертого канала, я уговорил Хагоса отвезти меня на «лендкруизере» в карьер. Это было рискованным предприятием из-за опасности воздушного налета. Нам предстояло проехать всего лишь пять километров, а для машины можно будет найти укрытие.

Из города мы выехали через месторасположение так называемого дворца царицы Савской и вскоре добрались до усеянного скалами склона холма. Машину оставили в лощине, накрыв ее камуфляжной сеткой, и стали подниматься по каменистой осыпи.

— Как вы думаете, есть шанс уговорить духовенство пустить меня в святилище, чтобы посмотреть ковчег? — спросил я по дороге.

— О… Они вам этого не позволят, — без колебания ответил Хагос. — Такая возможность у вас будет только во время Тимката.

— Вы полагаете, они действительно выносят ковчег во время Тимката? Или используют копию?

— Не знаю, — пожимает плечами Хагос. — В детстве я верил, как и все мои друзья, что на Тимкат выносят подлинный ковчег, а не копию. Мы никогда не сомневались в этом. Но сейчас я уже не так уверен в этом.

— Почему?

— Это кажется нелогичным.

Хагоса не удалось разговорить, и следующие пятнадцать минут мы напряженно продолжали восхождение в полном молчании. Затем Хагос указал на гигантский валун и сказал:

— Вот ваша львица.

Я заметил, что он слегка прихрамывает, и спросил:

— Что у вас с ногой? Растянули?

— Нет, мне ее когда-то прострелили.

— А, понятно.

— Это случилось несколько лет назад в бою с правительственными войсками. Пуля попала в голень и раздробила кость. С тех пор я ограниченно годен для военной службы.

Мы добрались тем временем до валуна, и Хагос подвел меня к его боку. Несмотря на глубокую тень, я разглядел гигантский силуэт прыгающей львицы, выполненный в форме барельефа. Он уже пострадал от эрозии и тем не менее не утратил живости в изображении свирепой силы и гибкой грации.

Посетивший Аксум в XIX веке английский путешественник и археолог-любитель Теодор Бент также осматривал, как мне было известно, это резное изображение, описав его впоследствии как «весьма выразительное произведение искусства, размером в 10 футов 8 дюймов от носа до кончика хвоста. Восхитительно изображено движение, а изгиб задних ног свидетельствует о том, что художник прекрасно знал свой материал». Затем Бент добавляет: «В нескольких дюймах от носа львицы вырезан круглый диск с лучами, призванный, видимо, изображать солнце».

И вот я рассматриваю «круглый диск с лучами», который оказался состоящим из двух пар эллиптических врезок на голой поверхности скалы. Если эти врезки поместить на циферблате часов, тогда верхняя пара указывала бы соответственно на 10 и 2 часа, а нижняя — на 4 и на 8 часов. Мне стало понятно толкование Бентом — рисунка: с первого взгляда он действительно выглядел как серия спиц — или лучей, — выходящих из центра в форме диска.

Но это было далеко не так на самом деле. Описанный путешественником «круглый диск» — всего лишь иллюзия. Если бы он попытался завершить рисунок, намеченный промежутками между эллиптическими врезами, то обнаружил бы, что это изображение вовсе не солнца, а круа патэ, с плечами, расширяющимися из центра вовне — иными словами, идеального креста тамплиеров.

— Хагос, — проговорил я, — мне это только видится, или перед нами крест?

Задавая вопрос, я пробежался пальцем по очертаниям рисунка, сразу ставшего очевидным для меня.

— Это крест, — подтвердил офицер НФОТ.

— Но ему здесь не место. Львица определенно дохристианского происхождения. Как же рядом с ней оказался христианский символ?

— Кто знает! Может, кто-нибудь добавил его позже? Кресты, подобные этому, можно видеть и на месте дворца царя Калеба.

— Если вы не возражаете, я бы с удовольствием поехал посмотреть их.

В 1983 году я уже посещал дворец Калеба и знал, что его развалины датируются VI веком н. э. — началом христианской эры в Аксуме. Я помнил, что речь идет о крепости на вершине холма с глубокими темницами и камерами под ней. Но не помнил, чтобы видел там какие-либо кресты.

Возвращаясь в город, я предвкушал предстоящий осмотр этого дворца. В 1983 году тамплиеры не имели для меня никакого значения. Но недавние исследования показали, что некий контингент рыцарей вполне мог прибыть из Иерусалима в Эфиопию в поисках ковчега завета во времена царя Лалибелы (1185–1211 гг. н. э.) и служить позже носильщиками самого ковчега 388. Читатель припомнит, что я нашел нечто похожее на убедительное подтверждение этой теории в описании очевидца — армянского географа XIII века Абу Салиха, описании, утверждавшем, что в Аксуме ковчег носили люди «с белыми и румяными лицами и рыжими волосами» 389.