Аркадий Беляков - Воздушные путешествия. Очерки истории выдающихся перелетов

Надо было срочно решать лететь ли дальше или возвращаться. Посовещавшись, экипаж решил продолжать полет.

Затем неприятности пошли сплошной чередой. Вдруг застыла стрелка масломера. Хотя летчики вскоре поняли, что стрелку просто-напросто прижало стеклом прибора, они пережили тревожные минуты. Вслед за этим началось обледенение. Самолет стал белесым от корочки льда. В кабине -6°.

Возникли и навигационные трудности. Хотя они не были неожиданными, но все же заставили поволноваться.

Байдуков вспоминал: Все компасные стрелки, почувствовав близость магнитного полюса, дрожали, словно хвост охотничьей собаки, почуявшей близость лисьей норы. Поэтому я получил наказ штурмана: пользоваться только солнечным курсом; тем самым, почти обычный гвоздь, установленный на капоте мотора, становится гвоздем всей навигации на самом трудном участке нашего перелета. Самый обыкновенный штырь возведен у нас в культ точнейшего астрономического прибора.

Прошло более суток, а летчики только один раз перекусили и то без всякого аппетита.

Наконец в районе Северного полюса несколько улучшилась погода, а чуть позже на фоне голубого бескрайнего неба засверкало солнце. Обзор таков, что мне виделось полмира, – радовался Байдуков. – Я решил подкачать масло. На высоте более 4000 метров это сделать непросто. У меня сразу же участился пульс. Беляков дал мне кислород из своего баллона и я тут же в маске заснул.

Надо иметь в виду, что это случалось в то время, когда Чкалов отдыхал, а Байдуков вел самолет.

В 4 часа 15 минут машина оставила позади Северный полюс. Теперь она шла вдоль 123-го меридиана в направлении Северной Америки. Над этими местами никогда еще не летал самолет. В 10 часов 25 минут Чкалов посылает радиограмму: Пройдено 4625 километров за 30 часов. Израсходовано горючего 3605 литров. Перерасход горючего на 3 часа. Перешли на крайний бак... В кабине минус 1°. Бреем по верхушкам облаков...

В 12 часов 30 минут вновь опасная ситуация. В бортовом журнале появляется запись: Лопнула водяная трубка. После накопления пара в расширительном бачке последовало выбрасывание воды через редукционный клапан и понижение водомера до нуля. В довершение всего затянуло льдом переднее стекло. Высунув руку через боковое стекло, Байдуков стал удалять лед финкой. Тут же увидел, что в расширительном бачке воды уже нет. Вот-вот мотор сгорит. Чкалов бросился к запасному бачку – там лед. Беляков разрезал ножом резиновый мешок с запасами питьевой воды – тоже лед. Разбили ледяную глыбу и вылили все то, что еще не успело замерзнуть, в расширительный бачок.

Только в середине вторых суток полета, когда машина шла уже над северными просторами канадской земли, решили все же перекусить посолиднее. Но не удалось. Апельсины и яблоки замерзли. Пришлось положить их на отопительные магистрали. Решив идти над облаками, летчики все выше поднимают машину. Подходит к концу запас кислорода. Высота 6100 метров. Внизу густая облачность. Идет слепой полет над высокими Скалистыми горами. В кабине -9°.

Недостаток кислорода сказывается с возрастающей силой. В ноль часов сорок минут у меня и у Валерия кислород иссяк, – писал позже Беляков. – Байдуков знаками требует карту, просит показать местонахождение самолета. Я ползу на четвереньках к первому сидению, но силы мне изменяют. Неприятный позыв к рвоте, головная боль, соображаю с трудом. Ложусь беспомощно на масляный бак. У Валерия из носа появилась кровь.

В середине дня 20 июня начали снижать самолет в районе Портленда. Самолет терял высоту в густой облачности. Землю удалось увидеть только с 300-метровой высоты. Заканчивались горючее и вода, охлаждающая мотор. Помпа работала вхолостую, не забирая воду.

В 16 часов 20 минут Чкалов сажает машину в Ванкувере. Над аэродромом туман, моросит нудный дождь. Здесь никто не ожидал самолета из России. Израсходовавшая за перелет без малого 8 тысяч литров горючего машина садится на узкий, но, слава Богу, длинный аэродром. Выключено зажигание. После 63 часов непрерывного гула безотказного мотора на экипаж наваливается непривычная до звона в ушах тишина.

Командир спрыгнул на землю, а через пару минут Байдуков и Беляков услышали его бодрый голос, приглашающий на завтрак к начальнику местного гарнизона, генералу Маршаллу.

Не успели затихнуть овации американцев в честь экипажа Чкалова, как через Северный полюс тем же курсом проследовал второй АНТ-25, пилотируемый М. М. Громовым. Вторым пилотом был А. Б. Юмашев, штурманом – С. А. Данилин. Михаил Михайлович великолепно провел машину по запланированному маршруту, посадив ее в Сан-Джасинто, невдалеке от мексиканской границы. Он установил мировой рекорд дальности полета – 10148 километров. Это расстояние экипаж преодолел за 62 часа 17 минут.

Подготовить перелет, и особенно получить на него разрешение, оказалось нелегко. Как мы уже говорили, после летных испытаний АНТ-25 и «Максима Горькой» Громов заболел. У него открылось язвенное кровотечение. Болезнь надолго вывела летчика из строя. Пока Громов лечился, потерпел неудачу Леваневский, а экипаж Чкалова совершил перелет из Москвы на Дальний Восток. Громов снова оказался в кабине самолета лишь в 1936 году и сразу же занялся новыми испытаниями: на этот раз экзамен держал АНТ-35 – двухмоторный пассажирский самолет. Машина оказалась вполне удачной, и Громову было предложено лететь на ней в Париж для участия в XV авиационной выставке. Туда же прилетел на АНТ-25 и Чкалов со своим экипажем.

Обратимся к воспоминаниям М. М. Громова:

Вечерами мы с Чкаловым вели беседы о полете через Северный полюс. Пришли к обоюдному согласию лететь на двух самолетах и, конечно, просить об этом Сталина, так как в подобных вопросах последнее слово всегда оставалось за ним. Весной 1936 года я находился в госпитале на обследовании и там узнал, что Чкалов подал заявление Сталину с просьбой разрешить полет через Северный полюс в Америку и получил согласие. Выйдя из госпиталя, я в тот же день подал заявление с просьбой разрешить такой же перелет.

Вскоре меня вызвали в Кремль. Там на совещании присутствовали Сталин, некоторые члены ЦК партии, Туполев, Алкснис. Открыл совещание Молотов. Обращаясь ко мне, он спросил:

– Почему Вы хотите лететь через полюс?

Я ответил:

– Хочу лететь потому, что испытывал этот самолет от начала до конца и убежден, что пролечу не хуже, чем кто-либо другой. (Сталин при этом улыбнулся.)

– Так это только Ваше самолюбие?

Но тут подал реплику Ворошилов:

– И правильно, а как же?

Я готов был обнять его в этот момент за такую поддержку. Сталин задал мне вопрос:

– А почему через полюс, а почему бы не через Гренландию, например, или еще каким-либо маршрутом?