Аркадий Беляков - Воздушные путешествия. Очерки истории выдающихся перелетов

Блеккер вспоминал: Мы немного расстроились, когда увидели, что с вершины Эвереста на восток, в сторону соседней с ним вершины Макалу, развивается огромный шлейф «ледяных перьев». Это был верный признак того, что над пиком бушует сильная снежная буря. Силой свирепого урагана бесчисленные куски льда срывались с поверхности огромной ледяной шапки горы и поднимались над вершиной. Внезапно у меня возникло ощущение, что мы проваливаемся куда-то вниз, в пропасть. Пол кабины стал стремительно убегать из-под ног. Я схватился за стрингер фюзеляжа и взглянул на стрелку высотомера. Она быстро скользила по шкале вниз, пробежав, к моему удивлению, почти 600 метров. Самолет стремительно падал на огромный утес южной вершины массива, окруженный зубчатыми скалами. Снизу нам угрожало невообразимое нагромождение горных цепей и гребней с черными скалистыми пиками, сквозь которые местами просвечивала характерная для Эвереста желтоватая краснота. Мощный шквал ветра в одно мгновение сбросил нас на 600 метров вниз, и казалось теперь, что на пути к Эвересту, который вздымался в небо прямо перед нами, ни за что не удастся миновать острые скалы его южной вершины.

Около 10 часов утра оба самолета все же набрали высоту, достаточную для пролета над Эверестом. Правда, от вершины их отделяли всего 30-40 метров. Летчики стали кружиться над скалами, а наблюдатели занялись фотосъемками.

Мы пролетели, как мне казалось, всего на волосок от страшно зазубренных скал. То и дело острый зуб скалы вырастал нам навстречу, и, вперив в него напряженный взгляд, я каждую секунду ожидал, что самолет зацепится за камни...

Неожиданно самолеты почти остановились в воздухе. Встречный шквал ветра лишь немного уступал мощи работающих в полную силу моторов. На самолеты обрушился град. У машины Макинтайра лед разбил иллюминатор. Возникла угроза для винтов. Подходили к концу запасы кислорода, да и горючего. Летчики взяли обратный курс. Весь полет занял около трех часов. Было сделано 35 фотоснимков, большинство из которых оказались неудачными: ледяная пыль «размыла» контуры скал. Стало ясно, что надо готовиться к новому полету.

Во второй раз экипажи полетели к Эвересту 19 апреля. Летчики решили изменить тактику. На значительном расстоянии от вершины они набрали высоту около 9,5 километров, а затем уже взяли курс на Эверест. Погода смилостивилась. Воздух был относительно спокоен и чист. Постепенно снижаясь, летчики кружились над вершинами, а наблюдатели делали снимок за снимком. Полсотни великолепнейших фотографий вознаградили экипажи за их упорство. Кстати, во втором полете были попутно открыты два прежде не известных ледника. Были сфотографированы также недоступные, а потому не исследованные до той поры южные склоны Эвереста.

Сталин любил авиацию. И хотя слово «любовь», обозначающее самое высокое и самое благородное чувство, коим природа одарила человека, диссонирует с фамилией палача, дьявольской волей которого были уничтожены десятки миллионов людей, тем не менее повторим: Сталин любил авиацию. Не обошел «вождь всех времен и народов» своим благосклонным вниманием и некоторых летчиков.

Должен признаться, что я люблю летчиков. Если я узнаю, что какого-нибудь летчика обижают, у меня прямо сердце болит. За летчиков мы должны стать горой, – откровенничал он в 1938 году в беседе с депутатами Верховного Совета СССР.

Принято считать, что наиболее близок к Сталину был Чкалов. Это не так. Более всех летчиков Сталину импонировал С. А. Леваневский, многие факты жизни которого были прямым следствием сталинской благосклонности.

Судьбы трех сыновей жившего в России поляка Александра Леваневского оказались во многом схожими. Все трое посвятили свою жизнь авиации.

Старший из братьев – Владислав – начал летать в 1914 году, попал в тяжелую аварию, был основательно изувечен и после этого расстался с авиацией.

Средний – Юзеф – стал летчиком польских военно-воздушных сил, дослужился до звания капитана. Карьера его складывалась вполне благополучно, и в 1933 году он даже добился права установить национальный рекорд дальности и продолжительности беспосадочного перелета на машине польского производства.

Первого сентября 1933 года в советских газетах, в частности в «Известиях», появилось сообщение под заголовком: «Варшава – Красноярск без посадки. Перелет польских летчиков». Из него следовало, что начальник департамента гражданской авиации Польской республики господин Филиппович и известный польский военный летчик Юзеф Леваневский на днях должны выполнить рекордный беспосадочный перелет на двухместном туристском самолете ПЗЛ-19 со 136-сильным мотором по маршруту Варшава – Москва – Свердловск – Омск – Новосибирск – Красноярск.

Однако 17 сентября «Известия» сообщили: 15 сентября гроб с телом погибшего при аварии под Ядрином польского летчика капитана Леваневского отправлен из Москвы в Варшаву. На вокзале был выстроен почетный караул из московской авиабригады.

Что же случилось с польским экипажем?

Вылетев из Варшавы в полдень 11 сентября, в 20 часов машина прошла над Москвой. С наступлением темноты на землю стал опускаться туман. Юзеф Леваневский вел машину, ориентируясь в основном визуально – сличая карту перелета с ориентирами на местности. Делать это в темноте, а тем более в тумане, было непросто. Самолет постепенно терял высоту. Потеряв представление об истинной высоте полета, усталый летчик, очевидно, просто-напросто задел за поверхность земли. Ударом Леваневский был выброшен из кабины. Его тело упало в овраг в полутора десятках метров от разбитого самолета. Филипповичу повезло: оставшись в кабине в момент удара, он отделался многочисленными ушибами, вывихами и сотрясениями.

Так, первым из трех братьев, ушел из жизни Юзеф Леваневский.

Самостоятельная жизнь Сигизмунда Леваневского началась, когда его семья, похоронив в России своего кормильца, уехала на родину, в Польшу. Отказавшись покинуть Россию, 17-летний Сигизмунд остался один. Сначала он вступает в продотряд, а затем в армию и принимает участие в борьбе с Колчаком. Рослого энергичного парня сразу же по прибытии на фронт назначили командиром роты, состоящей из бывших дезертиров. Несмотря на то что он не имел ни малейшего представления о военном деле, Леваневского вскоре повышают в должности: назначают сначала командиром батальона, а затем и помощником командира полка. Однако тут в карьере его произошел поворот.

Однажды нашей задачей было выйти на опушку леса и обстрелять неприятеля... Слышу стрельбу... Я пошел по цепи. Много убитых. Комиссар батальона вместе с нами сидел в яме, вырытой снарядами. Принесли вареное мясо. Комиссар батальона чудный был парень. Съел он свою порцию, облизнулся, покрутил усы и пошел по цепи к опушке леса. Вдруг неприятельская пуля щелк – и убила комиссара батальона. И сразу же с их стороны началась яростная стрельба. Потом неожиданно все стихло. Прохожу по фронту, смотрю: черт возьми, полка-то нет. Оказалось, что полк у меня весь разбежался... Я получил понижение: с помощника командира полка на командира батальона.