Александр Ферсман - Путешествия за камнем

По обычаю жителей старого Коканда, мы остановились в одной из чайхан. Выпили чаю, полюбовались картиной бурлящей воды и направились дальше в путь.

Еще 25 километров прошла наша красивая арба, где мы вповалку не то сидели, не то лежали, не зная, куда девать ноги, и часто, устав от непривычного положения, брели за ней пешком по узким дорогам Кокандского оазиса.

Изредка наш арбакеш оглядывался назад с грозным видом и не менее грозным окриком требовал, чтобы мы подвинулись или вперед или назад, чтобы не нарушать равновесия нашей двухколески и не перегружать излишне нашу лошадь.

Но вот кончился оазис. Мы стали медленно втягиваться в полусухую долину с соленой речушкой; это и была Шор-Су, то есть соленая вода. Еще несколько километров в гору через пустынные адыры — и налево по течению Шор-Су, среди совершенно безводной и лишенной всякой растительности пустынной обстановки, показалась поперечная плотина с отдельными домиками и набросанными всюду отвалами старых работ. На несколько километров тянулись здесь старые подземные разработки озокерита, который черными пленками прорезывал серые нефтеносные известняки. Озокерит вываривали в больших чанах и после очистки получали тот прекрасный, чистый горный воск и парафин, о которых мы еще будем говорить.

Извилистые подземные ходы, насыщенные летучими углеводородами, шипящими струями каких-то поднимающихся из глубин газов, местами острый запах сероводорода и сернистого газа. Мы иногда ползком проползали через эти старые выработки, восторгаясь сверкающими желтыми или желто-бурыми кристаллами самородной серы, а среди них — дивными, полупрозрачными кристаллами гипса.

Когда после нас здесь начали вести подробные исследования, один из химиков, спустившись в эти выработки за добычей газа, потерял сознание от ядовитых испарений земли, и в то время, как его товарищу удалось благополучно выбраться на поверхность, сам он погиб, удушенный этими газами. Причина его смерти до сих пор осталась загадкой, но весьма вероятно, что ничтожные следы селена образовывали здесь селенистый водород, ядовитое действие которого на организм превосходит даже знаменитое удушающее средство — иприт.

Но мы благополучно вернулись на поверхность земли, собрав недурную коллекцию, которая нам казалась тогда исключительно интересной и богатой. Правда, сейчас, когда начались правильные работы по добыче серы, оттуда привезли коллекции, во много раз превосходящие по красоте нашу; и в Минералогическом музее Академии наук СССР и сейчас можно видеть прекрасные огромные штуфы, усеянные желтыми кристаллами.

Штуф серы из месторождения Шор-Су.

В этом районе наше внимание привлекли не только гипс и сера. Здесь были выходы нефтяных газов. Бурение на нефть дало блестящие результаты; образование пленок озокерита было связано с этими же испарениями углеводородов глубин. Сера, несомненно, образовывалась под их влиянием из гипсов третичных осадков, а в результате окисления серы на земной поверхности образовалась целая Хвостовая гора с кристаллами арагонита и блестящими массами сверкающего на солнце чистого алунита.

Мы уже собирались вновь возвратиться к нашей арбе и продолжать путь в селение Лякан, но решили до отъезда осмотреть еще места старых буровых работ и ознакомиться с выделениями газовых струй, которые со свистом вырывались из заброшенных нефтяных скважин. Я должен сознаться, что мы совершили тогда необычайную глупость, о которой мы много лет не рассказывали, но о которой надо, наконец, рассказать, чтобы предостеречь других от повторения этой опасной и вредной затеи.

Увидев свистящий газ, вырывающийся из старой буровой, один из нас поднес горящую спичку к его струе. С диким свистом вырвалось громадное пламя. Оно свистело и шипело, грозя переброситься на соседние скважины. Кой-где загоралась нефть на поверхности отдельных луж. Мы оцепенели от ужаса, а виновник пожара был бледен, как алунит.

Я успел только крикнуть: «Забрасывайте скважину землей», — и мы все стали захватывать комья земли, шапками приносить песок и, не щадя ногтей и рук, быстро начали засыпать скважину. Мы прекрасно понимали, что достаточно одной удачно брошенной горсти земли, чтобы отделить горящий факел от холодной углеводородной струи. И это нам удалось.

Как в одну секунду загорелся газовый фонтан, так в одну секунду и прекратилось его горение. И мы, измученные действительно тяжелой физической работой, обливаясь пóтом от нестерпимого жара горящего фонтана, от охватившего нас испуга и от тропической жары серной пустыни, в изнеможении сели на землю и лишь с укоризной посматривали на виновника «торжества», сменившего свою окраску белого алунита на темно-красный, бурый тон железной руды.

Молча, с сознанием своей вины, искупленной, однако, исцарапанными пальцами, забрались мы в нашу пещеру на колесах и медленно, обычным темпом для азиатской арбы тихо, спокойно погоняемой лишь отдельными восклицаниями арбакеша, стали втягиваться в узкое ущелье, которое должно было вывести нас к Лякану.

Наши спутники хорошо знали этот район. Направо, к западу, здесь расположены были многочисленные древние рудники, которые дали этому селению название: Лякан, что значит: «тысяча рудников».

Уже выехали мы на широкий простор Ляканской продольной котловины, уже перед нами сверкали снега Туркестанского хребта, но, раньше чем проехать в Лякан, мы свернули на восток, где посетили замечательное месторождение целестина, единственное в то время в Советском Союзе по богатству сернокислого стронция.

Еще в империалистическую войну здесь добывался этот довольно редкий металл для ярко-красных огней и ракет.

Мы убедились, что целестин корками заполнял стенки карстовых пещер, и невольно вспоминали такие же пещеры Тюя-Муюна, заполненные не сернокислым стронцием, а близким ему сернокислым барием — баритом.

Я не буду дальше описывать наше путешествие. Оно продолжалось еще много дней.

Сначала гостеприимный Лякан, с его прекрасными дынями, потом неожиданное решение спуститься в долину Соха, чтобы посмотреть коловратитовое месторождение.

Сейчас, когда прошло много лет со времени этого путешествия, почти изгладились из памяти впечатления от красивой черной кремнистой сопки, расположенной на берегу реки Соха, с ее редким минералом коловратитом, содержащим ванадий, никель и медь.

Изгладилось из памяти и впечатление об огромной долине, тянущейся по другому берегу реки. Там, на границах вечных снегов расположен знаменитый Хайдарканский рудник ртути и сурьмы. Почти изгладился из воспоминаний и обратный путь в Коканд. Тяжелая галечная степь, тряска, которая заставляла ныть все тело, и особенно абсолютно ненужные и лишние в арбе ноги. И ночевка с погонщиками на тюках белоснежного хлопка — все это сейчас уже подернулось туманом прошлого.