Георгий Андреевский - Повседневная жизнь Москвы на рубеже XIX—XX веков

Не только вонючие дворы и подвалы, но и грязная одежда не всех смущала. Трубочисты в перепачканной сажей одежде, маляры с кистями и вёдрами белил и краски, полотёры со щётками и вёдрами мастики — все они важно шествовали по тротуарам и даже получали удовольствие от того, что прохожие, увидев их, разбегались в разные стороны, боясь испачкаться. Ну а производственные помещения мелких хозяйчиков что из себя представляли? Ужас. Взять хотя бы подвал в доме купца Алексеева, в котором находился картонный цех. В нём было темно, царили ужасающие грязь и вонь. Алексеев же утверждал, что его подвал самый лучший в городе. Суд оштрафовал его на 50 рублей и велел в течение месяца закрыть подвал. Алексеев до глубины души был возмущён этим решением. Но что там какой-то полуграмотный купец, когда помощник санитарного попечителя, живший на Сивцевом Вражке, вместо того чтобы служить примером соблюдения чистоты, показывал дурной пример. Во дворе его дома находились полные нечистот уборные и помойные ямы, а также гора навоза высотой в полтора метра. Весной содержимое её таяло на солнце и стекало на улицу.

Поездив по лучшим городам Европы и насмотревшись там на общественные туалеты, члены Московской городской думы устыдились положения с отхожими делами в Москве и решили возвести в ней сооружения, подобные европейским. В то время на полуторамиллионный город, каким была наша столица, приходилось всего 20 общественных туалетов и 59 писсуаров.

Писсуарами назывались сооружения, расположенные в общественных местах: на площадях и улицах. Были они круглой формы и разделены перегородками на пять частей. На полу лежала решётка, под которой находилась бетонная чаша с трубой, ведущей в канализационную сеть. Существовали подобные заведения и не соединённые с канализацией. Некоторые писсуары время от времени омывались водой, которая зимой, как и моча, замерзала. Из-за того, что туалетов в городе было очень мало, некоторые несознательные граждане использовали писсуары вместо них. Этих людей не смущало даже то, что двери писсуаров возвышались над полом на пол-аршина (35,5 сантиметра). Не имели писсуары и крыши, что делало их совершенно открытыми для взоров лиц, живущих на верхних этажах близлежащих домов. С одной стороны, это, конечно, оскорбляло эстетические чувства людей и вызывало жалобы владельцев домов и квартирантов в городскую управу и градоначальнику, но с другой — позволяло посетителям писсуаров помахать рукой знакомой барышне, живущей в доме напротив. Кстати, о барышнях: в те далёкие времена в уборных устраивались писсуары и для женщин. Поскольку природа не наделила представительниц прекрасного пола способностью писать на стену, писсуары эти представляли собой просто решётку в полу. Стены мужских писсуаров были окрашены в чёрный цвет. Сделано это было для того, чтобы хулиганы и любители сортирной лирики не оставляли на них «надписей неприличного свойства». От такой окраски писсуары приобретали далеко не радостный и весьма грязный вид и всякий мало-мальски опрятный посетитель опасался измазаться об их стены.

Многие писсуары стояли ниже уровня мостовой или на одном уровне с нею, отчего во время дождя превращались в водостоки, а писсуар в Александровском саду во время сильного ливня вообще заносило песком и мусором. За время службы московские писсуары пришли в ветхость: они проржавели, стали дырявыми, двери их разболтались, а на некоторых вообще исчезли.

Ретирады, или ватерклозеты, как и писсуары, были канализованными (подключёнными к канализации) и нет. Все они, за исключением трёх: на Тверской улице, на Сухаревской и Страстной площадях — были наземными. В них обычно отсутствовали приспособления для сидения, а сами чаши были вделаны в бетон, «во избежание, — как тогда писали, — их боя посетителями из простонародья». Вода в них подавалась периодически или с помощью педали, на которую посетитель становился ногами, после того как воспользовался клозетом. В клозете на Девичьем поле «обливка приводилась в действие приводным ремнём, который передавал движение дверец при открывании их посетителями крану клозетного бачка». К сожалению, эти автоматические приборы часто ломались и выходили из строя. Лучшей общественной уборной в Москве по праву считалась уборная на Театральной площади. В ней стояли унитазы американского типа с сиденьями из красного дерева и бачками сифонного типа. Здесь имелись умывальники, посетители могли воспользоваться мылом и полотенцем. Умывальники были установлены также в туалетах на Страстной площади и на Большой Сухаревской, в других же имелись только небольшие раковины. Вообще во всех этих ватерклозетах, исключая уборные на Театральной и Страстной площадях, не было кабинок, а стояли перегородки в аршин высотой. Из-за этого, как было написано в думском докладе на эту тему, «клозетами пользовалось по большей части простонародье. Более культурный народ стеснялся отправлять свою нужду на глазах у всей публики». Туалеты на Театральной площади и у Страстного монастыря были платными. Плата составляла 5 копеек Были ещё платные туалеты при магазине «Мюр и Мерилиз» и при Пассаже.

В 1914 году Московская городская дума затеяла строительство городских туалетов как в Европе, отделанных белой глазурованной плиткой, с кранами горячей и холодной воды. На бульварах и в парках: в Сокольниках, на Ходынском поле, в Марьиной Роще и некоторых других местах, собирались построить подземные уборные. Такие же уборные планировали построить у трамвайных станций на Театральной площади и у Красных Ворот «для обслуживания только ожидающей публики». Построить их так и не успели: помешали война, а потом революция, открывшие народу широкий простор для самовыражения, что позволило ему справлять нужду в любом месте.

Не менее туалетов нужна была москвичам вода. И поскольку не везде и не всегда она оказывалась доступной, необходимы были водовозы. Летом многие из них носили красные рубахи, и жители трёх-, четырёх- и пятиэтажных домов, лишённых канализации, легко замечали их на улице с высоты своего этажа. В домах таких находилось от ста пятидесяти до двухсот квартир и каждой из них полагалось не менее шести вёдер. Сначала водовоз обносил подвальные и нижние этажи, потом верхние, если у жильцов не было прислуги. Жили водовозы артелями по 10–12 и более человек Как правило, все они были из одной деревни и из Рязанской губернии. Жильё для себя они подыскивали поближе к будке с водой. Ведро воды им в этих будках обходилось в одну седьмую — одну восьмую копейки. В месяц у них уходило на воду 5–6 рублей. С каждой квартиры они за ведро воды брали 25–30 копеек в месяц. Их заработок за месяц составлял в среднем 60 рублей. На ковку и корм лошади уходило 25–27 рублей, 18–19 рублей шло на квартиру и харчи. Оставшиеся деньги отправляли в деревню. Жизнь им отравлял водопровод, который год от года разветвлялся всё больше и больше.