Уильям Лобделл - Теряя веру Как я утратил веру, делая репортажи о религиозной жизни

Помню, как больно мне было, переживая смерть моей дочери Сюзанны, умершей от рака в двадцать три года, слышать, как другие христиане восхваляют Бога и его доброту: и за мелочи, вроде места для парковки, и за серьезные благодеяния, как выздоровление ребенка от болезни, которая казалась неизлечимой.

И в то же время приходится признать: возможно, я попадаю в категорию людей, схожих с теми, что вы описали. Мне трудно понять тех, кто и не подумает выразить благодарность Богу, когда с ними происходит что-то хорошее, но скор на проклятия Ему, стоит случиться чему-то дурному.

Искренняя благодарность может преобразить нашу жизнь. Способность благодарить Бога за Его благословения и хвалить Его даже в тяжелые времена — на мой взгляд, признак зрелой веры. Не могу описать, как тяжко мне было потерять любимую дочь. Но когда, как часто случается, кто-нибудь спрашивает меня: «Ради всего святого, почему Бог позволил вашей дочери умереть — ведь вы, как пастор, столько для Него сделали?!» — я отвечаю совершенно искренне: «А кто сказал, что я не должен испытывать боль? Всем нам приходится страдать — почему я должен быть исключением?»

Не стоит думать, что это Бог без разбора «валит» людей направо и налево. Бог не творил греха. Не творил болезней. Не творил, например, насилия в семье. Вся эта грязь — плод нашего многовекового непослушания Богу.

Быть может, я сейчас заговорил в точности как те люди, что вас раздражают. Одним словом, мой вывод таков: пусть Бог остается Богом. Признаем, что Он здесь главный. Он знает то, чего не знаю я. И, если расставить все точки над «1», жизнь в благодарности — это жизнь, в которой мы склоняемся перед волей Всемогущего Бога. Спорим с ним о том, что не дает нам покоя, оплакиваем жизненные скорби, но в итоге говорим: «Спасибо Тебе за твои милости и помоги мне пережить болезненные потери, ибо Тебе ведомо то, чего не знаю я. Ты, Боже, бесконечен; я — человек, и мои знания ограничены. Со своей человеческой точки зрения я вижу лишь часть картины. Ты видишь картину целиком. Благодарю Тебя за Твои милости; благодарю и за то, что Ты даешь мне силы переживать жизненные трагедии и даже сознательно брать на себя чужую боль, помогать людям, чьи горести разрывают мое сердце так же, как и Твое».

Билл:

Итак, кажущаяся случайность действий Провидения на самом деле вовсе не случайна, но смысл ее откроется нам только после смерти? А тем временем жуликоватый делец-атеист процветает, а у благочестивых родителей-христиан умирает ребенок. Почему же любящий Бог не позволяет нам понять, зачем это нужно? В чем смысл этих загадок?

Джон:

Да, думаю, здесь я должен с вами согласиться: кажущаяся случайность действий Провидения на самом деле вовсе не случайна, но смысл ее, возможно, откроется нам лишь после смерти.

Однако не хотелось бы на этом и останавливаться.

Я, как и вы, человек рациональный и предпочитаю «левополушарные» ответы.

И я обнаружил, что на некоторые жизненные вопросы есть простые и очевидные ответы. Например: «Если я поеду по встречке — произойдет ли авария?» Ответ понятен. Кто будет за это отвечать? Я сам. Моя ошибка, глупость, невнимательность, эгоизм вызовут трагедию, возможно, приведут к смерти меня или моих близких. Если я выживу, то мне придется иметь дело с последствиями своих собственных действий.

Однако этот ответ, вполне адекватный для меня, виновника аварии, вряд ли подойдет родным пассажиров встречной машины, которые по моей вине потеряют мужа, жену или детей. Им, быть может, предстоит до конца жизни взывать к Богу, повторяя один-единствен-ный вопрос: «Почему?»

Да, временами и мне кажущаяся случайность действий Провидения или то, что видится нам как Его бездействие, представляется необъяснимым, капризным произволом — с моей ограниченной точки зрения.

Библия обращается к тому же самому вопросу, который подняли сейчас вы, о жуликоватом дельце-атеисте — вечному вопросу: «Почему порочный преуспевает, а праведник остается в нужде?» По этому поводу в Библии говорится: «Дождь льется на праведных и неправедных».

Не думаю, что любящий Бог намеренно сделал этот вопрос для нас неразрешимым. Нет, думаю, дело не в этом. Дело в том, что я — человек и возможности моего понимания неизбежно ограничены, а Бог — существо сверхъестественное, сверхчеловеческое. Бог безграничен. Это факт: Бог создал нас такими, что мы не можем познать все. Я могу стонать и жаловаться, могу требовать, чтобы Бог дал мне возможность все понять. Но при этом я опасно приближаюсь к самообожествлению — ставлю себя в положение Бога или даже кого-то высшего, чем Бог: я требую, чтобы Бог подчинялся моим правилам, вместо того чтобы самому смиренно и почтительно подчиняться его правилам.

Быть может, как вы и предполагаете, мы все поймем после смерти. А может быть, тогда это будет уже неважно. Библия говорит: «Тогда узнаете подобно тому, как вы теперь познаны». Все наше видение совершенно изменится.

Но для меня важнее то, что прямо сейчас я выбираю доверять Богу. Это и называется верой.

Иов, без всякой своей вины потерявший все, выражал свою веру так: «Если Он и убьет меня — все равно доверюсь Ему!» Это и есть вера — сама суть бытия верующего в Иисуса Христа. И доверяясь Ему, я вправе разговаривать с Ним, спорить с Ним в молитве, оплакивать несправедливость, задавать Ему прямые вопросы о кажущейся случайности добра и зла. Но в итоге я благодарю Его за все Его милости и стремлюсь любить Его и доверять Ему даже в том, чего попросту не могу понять.

Откровенно говоря, быть человеком и, значит, не знать всего. Знать все — значит быть богом. И мне в своем незнании всего лучше молитвенно склониться перед Тем, Кто знает все, и довериться Ему, чем требовать ответов на все вопросы. Бог достаточно благ, даже если я не понимаю всего — не понимаю смерти моей дочери и иных глубоко личных и болезненных для меня скорбей. Вместо того чтобы рвать и метать в разрушительном гневе на Бога, если Он существует, и на несправедливость жизни, я готов довериться Ему в тех вопросах, которые для меня — тайна и могут остаться тайной до конца жизни.

Читая письма Джона, я не жалел о том, что вызвал его на эту переписку. С христианской точки зрения его ответы были безупречны. Он предлагал мне лучшее, что может предложить христианство, — просто я в это больше не верил. Я написал Джону, что благодарен ему за ответ, однако он меня не удовлетворяет: все это звучит не слишком убедительно, когда вспоминаешь о множестве ни в чем не повинных людей, жизнь которых полна боли и горя.

Билл:

Для меня единственная возможность найти в этих трагедиях какой-то смысл (если Бог существует) в том, чтобы сопоставить срок мучительной жизни (жизни жертвы сексуального насилия или тяжелобольного ребенка и т. д.) с вечностью.