Александр Шубин - Демократический социализм — будущее России

Многом такое спокойное житье представляется идеалом. Это так похоже на коммунизм, который нам обещали в оплату за трудовой подвиг. Этот мир и возник как оплата за трудовой подвиг прошлых поколений западных людей. Еще несколько десятилетий назад предки нынешнего западного человека мечтали о преодолении извечной нищеты. Они трудились в поте лица, они благоустраивали европейский мирок и американский мир. И чудо свершилось общество потребления потроено. Западные трудяги и не подозревали, какую злую шутку сыграют со своими внуками, которым все это материальное благополучие дано «от Бога». Теперь жизнь заставляет человека «шевелить мозгами» только в рамках своей узкой специальности. Выйти за эти рамки можно только по своей воле, а воля эта есть пока у меньшинства. В результате западная цивилизация становится менее гибкой, более хрупкой. Это тем более опасно, если учесть, что строение западной цивилизации очень зависимо от мировых сдвигов. Стоило арабскому миру ограничить поступление нефтяных ресурсов на Запад в 1973 г., как Европу, Америку и Японию потряс тяжелейший энергетический кризис. Если в нашей стране любые потрясения гасятся в толще ко всему привыкшего народа, то на Западе любой сбой в жизненной программе может вызвать «великие потрясения».

Но не все так безнадежно. Не все западное общество поглощено болотом индустриального общества потребления. Вещизм, победивший на Западе накануне революции 1968 г., тут же был отвергнут значительной частью духовной элиты. Дети людей, мечтавших о собственном доме как о венце творения, обвиняли отцов в мещанстве и строили баррикады посреди Парижа. «Бунтующие студенты» еще не понимали, что сам возмущавший их «мещанский достаток» дал им возможность получить образование и задуматься о высоких идеях солидарного, свободного и духовно насыщенного общества. «Потребительское общество» оказалось сильнее — баррикады в Париже исчезли также внезапно, как и появились. Но, несмотря на то, что общество потребления, казалось бы, победило «бунтующих студентов», это было лишь начало его конца. На Западе появилась элита нового типа — поколение неравнодушных людей, отрицавших ценности потребительского, индустриального мира. Со временем они стали понимать, что опирающийся на собственный достаток человек (если его волнует не только этот достаток) более независим, чем голодный революционер. «Крайности сходятся» — вожак парижских бунтарей Д. Кон-Бендит стал «реалистом», но ушел не в уютную тишь частной жизни, а в движение Зеленых.

Само появление влиятельного движения Зеленых показывает, что Западная цивилизация выработала некое противоядие против пороков индустриального общества, которое не позволяет жителям «общества потребления» окончательно забыться в сытости «благоустроенного свинарника». Это противоядие — гражданское общество — сеть независимых от государства общественных организаций, которые давят на управленческую систему и заставляют «слуг народа» думать не только о себе. Сильная общественность отвлекает людей от их повседневной текучки, разрушая обывательские скорлупки и выводя людей на свет Божий.

Сеть гражданского общества очень сложна и разнообразна. Это своего рода семья (не всегда дружная) неравнодушных людей — экологистов, пацифистов, рабочих активистов. Гражданское общество гибко реагирует на действия сильных мира сего. Стоило Маргарет Тэтчер ввести непопулярный «подушный налог» — и вся Британия забурлила. На Лондон двинулись демонстрации в десятки тысяч людей. Центральные площади столицы были запружены двухсоттысячной демонстрацией. Законопослушные шотландцы увешали свои дома плакатами «Извините, мы не платим». И полиция ничего не могла поделать, потому что каждая попытка «власть употребить» вызывала немедленный отпор со стороны всей улицы. Все это происходило не в далеком прошлом, а в 1989–1991 гг. Много ли рассказали нам об этих бурных событиях «объективные» средства массовой информации?

Костяком гражданского общества сегодня являются профсоюзы. В современном обществе — это наиболее мощные организации, которые в силу своих функций независимы от государства и капитала. Профсоюзы то и дело «вставляют палки в колеса» индустриальной машине своими «неразумными» требованиями и забастовками. Но, о чудо! Социально-экономическая система от этого становится только эффективней. Хотя при этом западное общество все меньше соответствует своей «модели», становится менее «рыночным» и более солидарным.

Современные профсоюзы выдвигают собственную позицию практически по всем вопросам сввременной жизни — будь то война в Персидском заливе или голод в Судане. Этим они начинают «подменять» партии. Но режим партий к концу XX века все более компрометирует себя (взгляните, что делается в Италии). Конечно профсоюзы — плоть от плоти общества. Здесь и бюрократия, и расколы, и партийные влияния. Но характерно, что если несколько десятилетий назад профсоюзы Запада были «приводными ремнями» к той или иной партии, и центральной фигурой в них был профбосс, то теперь это — «шоп стюард» — рабочий активист.

Конечно, западные общественники часто наивны и неловки, когда предлагают собственную альтернативу сложившемуся порядку вещей. Но они ищут эту альтернативу тотальному управлению. И в этом залог развития западной цивилизации.

Важнейшим результатом развития гражданского общества стало появление в недрах индустриальной системы очагов самоуправления в которых люди непосредственно участвуют в решении касающихся их вопросов. Совместными усилиями марксистско-ленинских и «деидеологизированных» теоретиков публике навязывается мысль о том, что самоуправление — это опасная утопия. Общество разнообразно и взаимосвязано — как можно участвовать в принятии всех решений, которые тебя касаются? И дальше делается вывод о необходимости сохранения всеобщей управляемости. Между тем речь сегодня идет не о всеобщем самоуправлении (оно возможно лишь при очень высоком уровне развития коммуникаций и материальной обеспеченности людей). Начать надо хотя бы с частичной компенсации тотального управления самоуправлением.

Люди всегда сочетали управление с самоуправлением, и только индустриальная эпоха свела самоуправление к минимуму. Средневековая коммуна (вольный город), признаваемая королевской властью, и российская община — все это самоуправление. Но когда самоуправление сочетается с жестким государственным регулированием (как в азиатских деспотиях или титовской Югославии), эффективность самоуправления снижается.

Как и общественные организации, органы самоуправления не пример идеальной утопии. Тем более, что, как и все ростки нового, прорастают они через «навоз» индустриального общества и поневоле пропитываются его «запахами». Однако важно отметить, что трудящиеся добились существования органов самоуправления на большинстве производств Европы и не отказываются от этой «вредной затеи». А об экономической эффективности самоуправления уже существует солидная литература. Самоуправление — не панацея ото всех бед, но сегодня это уже и не утопия — это один из институтов современного гражданского общества.