Николай Заболоцкий - Стихотворения и поэмы

(« Последняя любовь »)

Надо было быть большим художником, чтобы звук невыключенного мотора, благодаря парадоксальному и в то же время точному слову «трепетал», так органически «вписался» в изысканную по краскам картину этого горького свиданья (отметим неназойливую аллитерацию, сопровождающую упоминание об этом звуке: «мотор трепетал тяжело»).

Надо было быть дерзким художником, чтобы в стихотворении «Стирка белья» нарисовать образ Афродиты — прекрасной человеческой души, как бы заново родившейся на этот раз не из морской пены, а из бесчисленных корыт скромных прачек. Незаметно, без навязчивой аллегоричности стирка «в городишке из хаток и лип», где уже века «бьются по ветру тысячи юбок, шароваров, рубах и онуч», превращается в образ великого очищения человеческой души, погрузившейся в народную глубь.

Начало стихотворения «Некрасивая девочка» прозаично и по интонации, и по словарю: «Заправлена в трусы худая рубашонка… Не торопясь к обеду, гоняют по двору…» Смелой рукой объединяет Заболоцкий воедино эти строфы с высоким пафосом последующих. Подчеркнуто беспощадный портрет «дурнушки» («рот длинен, зубки кривы») — со словами о «младенческой грации души», сквозящей в каждом ее движенье.

Секретом таких неожиданных сочетаний, дерзких переходов поэт владел в совершенстве. Поэтому и проявляется в его стихах «мир во всей его живой архитектуре», а не стилизованный согласно эстетическим представлениям автора о том, что в стихах будет выглядеть «красиво», а что — нет.

Н. Заболоцкий — выдающийся мастер прекрасного по своему благозвучию стиха. Величавые раздумья, горделивый восторг познания мира часто воплощены в его произведениях в плавных периодах, в строфах с широким использованием анафоры, разнообразных синтаксических параллелизмов, а иногда и внутренней рифмы. Читатель мог это заметить уже по некоторым ранее приводившимся отрывкам. Можно, однако, привести еще множество примеров:

(«Уступи мне, скворец, уголок »)

Или такие стихи, как «Еще заря не встала над селом…», «Я не ищу гармонии в природе», «Храмгэс», «Сагурамо», «Город в степи» и многие другие.

Только на первый взгляд может показаться неуместно архаическим размер, избранный им для стихотворения «Воздушное путешествие»:

На самом деле эта торжественная плавность интонации удивительно под стать полету, когда под вами с обманчивой медлительностью проплывает земля. А в следующей строфе, благодаря ее синтаксическому построению и аллитерации, как бы отзывается гул винтов:

Необычайно живописно передано в другом стихотворении приближение грозы:

(«Гроза»)

Ощущение затрудненного дыхания и нарастающего напряженья возникает здесь не только благодаря точнейшим деталям и эпитетам («Человеческий шорох травы, вещий холод на темной руке»), но и благодаря прерывающим звучание строк паузам. На фоне всего отрывка рельефно выделяются две последние строки, где неожиданный перенос (enjambement) и впрямь дает ощущение громового раската.

Вот взрыв в «Творцах дорог»:

Многоударная первая строка, изобилующая глаголами и аллитерированная («з-з-з»), сменяется долгим безударным «зачином» второй («И заволокся…»), что дает почти физическое ощущение взрыва, наступившей за ним тишины и безмолвно растекающегося по карьеру дыма.

А вот — для контраста — бесшумное, плавное движение лебедя:

(« Лебедь в зоопарке»)

Мы часто говорим о том или ином ушедшем от нас человеке, что это случилось безвременно, когда он был в расцвете сил. По отношению к Н. Заболоцкому это особенно верно. Николай Алексеевич Заболоцкий умер 14 октября 1958 года в Москве.

Драматические обстоятельства личной и творческой судьбы поэта помешали ему получить заслуженное признание при жизни. Творческий путь его был нелегок и сложен; при всем своеобразии таланта Н. Заболоцкого его поэтическая биография отразила определенные закономерности литературного процесса, происходившего а нашей стране с двадцатых по пятидесятые годы.

Не сразу, по-своему, но Н. Заболоцкий проделал ту же эволюцию, что и многие поэты, начинавшие с некритического следования увлекавшим их в молодости образцам «левого» искусства. Он не замкнулся в позе «непризнанного гения», а неизменно расширял круг своих наблюдений, тем, героев, притягивая к себе все большее читательское внимание. При этом он не насиловал своего дарования, а доискивался в нем еще не использованных возможностей, стремился к высшей художественной ясности и законченности. В этом смысле путь Заболоцкого по-своему поучителен. Сам поэт утверждал, что не может сбросить со счета свои ранние стихи, которые какими-то сторонами вошли в его творческий опыт, но объективно поэт преодолел свои ранние опыты зрелым творчеством — он не только раздвинул границы своего искусства, но и внес в него то жизненное и нравственное содержание, без которого нет и не может быть настоящего большого искусства. Перед нами пример того, как сама жизнь, действительность, история перестраивают душу художника, ведут его от узко-индивидуалистического взгляда на мир и на человека — к глубокому, верному пониманию и правдивому изображению главных, решающих сторон жизни. От фантасмагории и гротеска — к глубоким раздумьям, к художественной правде, к классической ясности, к революционному гуманизму.